Ангел смерти - [27]

— Вы говорили, что меня исцелил его же яд, — с надеждой произнесла Соня. — Так может, то же самое случится и с ребенком?

Чу Пен посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

— Скорее, этот же яд будет убивать все чужеродные клетки в твоем организме. Боюсь, ты сохранила в себе суть этого яда, и теперь она снова пробудилась, возрожденная к жизни, чтобы уничтожать.

— Это значит, что я никогда не смогу… — Соня замолчала на полуслове.

— Боюсь, что так, — заметил Чу Пен.

— А Ира… у Иры было то же самое? — с замиранием сердца спросила она.

— Нет, — покачал головой Чу Пен. — Вы — разные люди, и у вас разные судьбы.

— Что же мне делать? — в отчаянии спросила Соня.

— Избавиться от иллюзий, — ответил старик, перекладывая ноги и прикрывая глаза. Он снова погрузился в себя, и, слушая, как выровнялось и замедлилось его дыхание, Соня поняла, что это надолго. Она тихо поднялась, чтобы не потревожить его, и вышла из комнаты.

Сны

Соня лежала дома на кровати и бесцельно смотрела в потолок. У нее уже несколько дней тянул низ живота, но она списывала это все на утомленность и нервы. А оказывается, это были первые признаки того, что с ее беременностью что-то не так. Побывав у Чу Пена, она перечитала кучу литературы на тему сохранения беременности в первом триместре и убедилась только в одном: если это была угроза срыва, тогда можно было еще что-то сделать — пить кровоостанавливающее, гормоны, в конце концов, лечь под капельницу, но в том случае, если ребенок просто замирал, ничего сделать было нельзя. Это была смерть, маленькая, скрытая глубоко внутри, но, тем не менее, смерть. И больших взрослых людей, к которым легко добраться и у которых можно спросить, что у них болит, не всегда спасали, а двухмесячного малыша… у него не было никаких шансов. Она пошла на узи на следующий день, и доктор снова ей сказал, что с ребенком все в порядке, выписал какие-то витамины, рекомендовал больше отдыхать, чтобы тянущие ощущения прекратились. Он не видел того, о чем говорил Чу Пен. А Соня ощущала, что часы маленького человечка внутри неумолимо истекают.

— Филипп, не уходи от меня, — прошептала она перед тем, как заснуть.

Люди на площадке, усыпанной листьями, кружили в вальсе. Они все были молодыми и улыбались. Но среди них был один человек, который с легкостью менял пары, после чего его партнеры просто растворялись в воздухе, исчезали, словно их никогда и не было. Так, вскоре, вся площадка опустела, осень сменилась зимой и пошел пушистый белый снег. Его хлопья оставались на его черных волосах и не таяли, делая его лицо еще более выразительным в этом черно-белом обрамлении. Темные глаза пристально смотрели на Соню, из приоткрытых губ вырывался пар.

Она знала его. Где-то невдалеке мелькнула девушка с запавшими глазами, нервно переминающаяся с ноги на ногу, с сигаретой в руках, потом появилась и растаяла добрая улыбка Иры, а потом девочка лет семи помахала ей ручонкой и потянула Табрала за полу плаща, намекая, что им пора уходить.

— Табрал, — узнала Соня, и слезы покатились из ее глаз. — Не уходи, прошу тебя. Умоляю, только не уходи. — Она прожигала его взглядом, дрожала, тянула к нему руки. Воспоминания накатывали на нее волна за волной: вот его руки гладят ее тело, дотрагиваются до каждой клеточки, доставляя неимоверное наслаждение, вот его губы изучают каждый ее изгиб, заставляя ощутить себя бесконечно живой, вот его волосы рассыпаются по ее плечам и щекочут грудь, когда он занимается с ней любовью, а сердце готово вырваться наружу, когда он так искренне и нежно смотрит на нее. Ее любовь, ее единственный мужчина, сама смерть.

— Табрал, — Соня открыла глаза в темноте, лицо было мокрым от слез, — как я могла забыть, — простонала она и уткнулась в подушку, чтобы заглушить рыдания. Ее кулаки вонзались в ничем не повинную ткань от отчаяния, радости и боли одновременно. Как она могла забыть? В этот миг она ненавидела себя: как она могла пытаться заменить его кем-то вроде Дениса? Как ее не стошнило прямо у него в кровати от одного его прикосновения? Как можно сравнивать мечту и кусок грязи на ботинке? Он подарил ей жизнь. Это он подарил ей жизнь, спас ее. И как она распорядилась этой жизнью? Едва не слила ее в унитаз. Она предала его, она предала их мечту, часы, проведенные с ним вместе. Сейчас она желала провалиться в глубины ада без провожатых, чтобы навеки остаться там, где ей и место.

— Прости меня, — глухо всхлипнула Соня, понимая, что ей нет прощения.

— Это жизнь. Неужели ты думаешь, я не знаю этого? — услышала она спокойный голос из угла комнаты. Соня оторвала заплаканное лицо от подушки. Он сидел там, в темноте, в реальности, не во сне.

— Я предала тебя, — прошептала Соня, казня себя. — Я все испортила.

— Нет, ты жила. Я сам этого хотел. Чтобы ты жила своей жизнью.

— Но ведь не так, я ведь могла… выбрать любую жизнь, — Соня села в кровати и вытерла простыней глупые слезы.

— Ты и выбрала.

— Если бы я только знала, помнила… — ее глаза вновь заблестели от слез.

— Тогда что? — спросил он.

— Я бы искала тебя.

— А если бы не нашла? — он забросил ногу на ногу и глядел на нее из темноты, отчего казался ей почти нереальным.