Ангел Петя - [7]

Сообразив, что слишком далеко зашел в своих дедуктивных рассуждениях, Петя недовольно хмыкнул и понес вино к холодильнику. Когда он достал бутылку с намерением поставить ее охлаждаться, обнаружилось, что температура у нее просто идеальная для немедленного употребления: достаточно прохладное, но не слишком холодное. Призывно два раза пропищала микроволновка, уже не в первый раз – мясо разогрелось и ждет когда его начнут вкушать, запивая правильно охлажденным вином.

Ужинать Петя устроился прямо возле компьютера. Он включил настольную лампу и погасил верхний свет. В результате создалась идеальная обстановка для погружения в глубины булгаринской эпохи: приветливо светил монитор, слева от клавиатуры стояла кузнецовская тарелка с восхитительным мясом, а возле правой руки рубином горел бокал с вином. Петя положил в рот кусочек говядины, проглотил, тщательно разжевав, и сделал большой глоток вина. В первой же статье, посвященной Булгарину, недвусмысленно говорилось, что Фаддей Венедиктович был агентом Третьего отделения – о чем-то таком Маришка упоминала в своем рассказе. Из этого материала следовало, что популярный писатель и крупный издатель прямо-таки писал доносы на своих коллег. Зато в другом источнике, серьезном научном исследовании, утверждалось, что Булгарин всего лишь писал аналитические обзоры про настроения в культурном обществе и давал некоторые рекомендации относительно того, что нужно предпринять, чтобы сделать Россию процветающей державой. Петя заинтересовался таким явным противоречием, поискал и нашел в интернете еще десяток документов, но окончательного мнения о форме сотрудничества писателя с репрессивными органами не получалось. Было ясно одно: Булгарин в свои зрелые годы был убежденным государственником и большим противником либеральных фантазий. Мало того, достаточно критически относясь к порядкам, царившим в России, он был уверен, что бардак, имевший место в Польше, на момент присоединения ее к Империи, был в стократ хуже – во всяком случае, под конец жизни он писал об этом неоднократно.

Вино закончилось неожиданно быстро. Петя, не отрывая взгляда от монитора, где знакомился с интереснейшими рассуждениями, действительно ли Наполеон наградил Булгарина орденом Почетного Легиона, или это всё фантазии тщеславного писателя, попытался наполнить бокал и обнаружил, что бутылка пуста. С неохотой он поднялся, принес вторую и открыл ее коллекционным штопором. Сам штопор был выполнен из стальной проволоки скверного качества, а ручка выточена из светлого дерева неизвестной породы и украшена надписью Цена 14 коп. – памятник отечественного прикладного дизайна семидесятых годов двадцатого века.

Глава III

Завтракали вчетвером. Марша, с которой Петрос провел ночь, бросала на него томные взгляды, вздыхала, а когда он на нее смотрел, застенчиво опускала глаза. Лица двух других девушек по-прежнему были скрыты за плотными покрывалами, под которые они довольно ловко подсовывали кусочки фруктов и птицы. От услуг брадобрея – мужчины с плоским, довольно светлым лицом без признаков растительности и тонким голосом – наверное, кастрата, Петрос отказался. Он надел удобную маску ученика и, ощущая себя утомленным и не выспавшимся, отправился на занятия. В классе учитель Парва представил его другим ученикам как кандидата Номуса и начал рассказывать, про определение высоты дерева по длине отбрасываемой тени. Петросу было скучно. Как измерить высоту, он узнал лет пятнадцать назад. Его клонило в сон.

Проснись, Петрос, Внемлющий в ночи. Проснись и внемли мне! Хотя сейчас не ночь, но я, всё же, Бог твой. Так что, изволь меня внимательно слушать!

Петрос сидел на стуле у самой стены в большом зале. Громовой голос перекатывался и отражался от пола и потолка. Он принадлежал огромному, раз в пять выше Петроса, человеку, сидевшему на богатом троне у противоположной стены. Лицо гиганта скрывала жреческая маска, светлые прямые волосы спадали до плеч, а тело было облачено в драгоценный багрянец. Петрос вывалился из кресла и распростерся, протянув руки в сторону Прометея.

– Встань и подойди ко мне, – скомандовал любимейший из Богов, и не смей больше никогда приветствовать меня на коленях, а уж, тем более, лежа.

Петрос, трепеща, приблизился к гиганту.

– Присаживайся, располагайся удобнее, – предложил Бог. – Да не на пол, у тебя за спиной кресло.

Петрос сел на краешек неведомо как оказавшегося за спиной кресла и положил руки на колени.

– Кажется, ты меня узнал, но правила вежливости велят представиться. Я – Прометей.

– Я тебя узнал, господин.

– О чем бы ты хотел со мной поговорить, Петрос?

– О чем хочешь, господин. Я готов говорить обо всем, о чем пожелаешь.

– Расскажи, как в Барге ко мне относятся?

– Тебя любят и почитают, господин. Все помнят, что ты для нас сделал.

– Расскажи-ка об этом подробнее.

Петрос, как мог, перечислил заслуги Прометея, очень боясь что-нибудь пропустить.

– Нет, – с сожалением заметил Прометей, – счету я вас не учил. Ему, как и письменности, насколько я могу судить, выучили вас Первые задолго до меня. Я их уже не застал.

– Разве ты не родился вместе с Вселенной, господин, – удивился Петрос. – Нас учили…