Ангел Паскуале - [93]

Идущие одинаково хронометры были самым меньшим из чудес, доставленных из мастерской Великого Механика. И они были не единственными его дарами. Когда Паскуале вернулся из таверны в Палаццо Таддеи, поджав хвост, оказалось, что старик уже не спит, а зачерпывает из миски густо сдобренные маслом бобы, приправленные розмарином. Он заполнил множество листов чертежами, пытаясь, как, пожав плечами, пояснил Якопо, найти способ вписать в круг квадрат, чтобы каждый из них занимал одинаковую площадь.

— В математике истина, — негромко заметил Великий Механик. — Только в математике. — И прибавил: — Увы, я трачу слишком много своего времени на решение подобных задач.

Паскуале уже начал привыкать к скачкам настроения старика, когда он выдвигал какую-нибудь идею, чтобы тут же опровергнуть ее. Он заметил:

— Грек, Пифагор, был уверен, что в числах заключена чистая истина. Будто бы они пыль с одежд Бога.

— Многие до сих пор в это верят. Я все время получаю письма со сложными вычислениями, которые призваны доказать, насколько стара Вселенная, насколько велика или что все основные законы можно свести к единой простой формуле. Верно, Якопо?

— Мне ли не знать, учитель! Вы же заставляете меня читать их вслух, и до чего же они скучны. Как Пифагор и его последователи и как алхимики типа Джустиниани, эти глупцы, что их пишут, убеждены, будто бы Вселенная — великая загадка, которую можно разрешить, подобрав верный ключ. Мало того, они не сомневаются, что этот гипотетический ключ дарует безграничные возможности и знания тому, кто им обладает. Они обещают вам, учитель, что вы будете владеть половиной Царства Небесного, если поможете им разгадать загадку.

— Однако, — сказал Великий Механик, — я помню, что этот Пифагор и его ученики, которые считали числа истинной сутью вещей, были сражены простым наблюдением, что отношение диагонали обычного квадрата к его стороне не является отношением двух чисел или обыкновенной дробью. Этот факт оказался столь важным, что один ученик, Хиррасус, был утоплен за его обнаружение. Я всегда сочувствовал ему. Я боюсь иррациональной толпы, которая однажды может уничтожить все достижения человечества.

Паскуале спросил разрешения и поднял один лист.

— Эти абстрактные чертежи почти красивы.

— О, я часто использовал подобные схемы, набросанные машинально, для украшения зданий, и особенно для витражей.

— Мне жаль, что я разбил ваше окно. Оно мне понравилось.

Великий Механик подался на стуле, его глаза внезапно восторженно загорелись.

— А как ты влетел! Это было самое чудесное зрелище, которое я наблюдал за последние годы. Я так долго просидел в башне, вдали от мира… Но мир нелепое место, в нем нет порядка. А мне нужен порядок, чтобы думать, нужен все больше. Самое странное в этих математических образах не то, что они порождают, как нам кажется, красоту, а то, что никто не может предсказать, какая геометрия ее породит. Уравнения для вычисления красоты не существует: она выплывает случайно, как обрывок песни вырывается из общего шума толпы, чтобы затем снова оказаться заглушённым им. Евклид считал, что геометрия является солидным основанием для верного истолкования мира, но даже в евклидовых толкованиях полно неразрешенных загадок. Я много раз сражался то с одной, то с другой загадкой… не исключено, что просто впустую тратил время. Возможно, в геометрии заключен некий иррационализм, который не вытекает из начертанных на песке аксиом. Но если опровергнуть несомненные факты геометрии, тогда придется отказаться и от архитектуры, и от искусств, от навигации и от ориентирования по звездам.

У Паскуале от волнения шла кругом голова: если все в мире непостоянно, тогда каждый волен сам выбирать себе судьбу. Ничто не закреплено относительно других вещей, все в мире свободно, верно только собственной сути. Ангелы и люди. Мир вещей и мир чувств. Он сказал:

— Но ведь Христофор Колумб открыл Новый Свет.

Якопо пожал плечами:

— Собираясь открыть что-то другое.

— Но остальные последовали по проложенному им пути. Пьеро ди Козимо, например.

Великий Механик согнул палец, и Якопо откашлялся и произнес официальным тоном:

— Мой учитель напоминает, чтобы я сказал тебе: этому Таддеи нельзя доверять. Не рассчитывай на его поддержку, Паскуале.

— Я кое о чем хотел просить тебя, Якопо. Когда я уйду, не мог бы ты навестить некий почтенный дом. Я туда никак не смогу попасть, но ты доверенное лицо самого Великого Механика, я уверен, тебя хорошо знают в этих кругах, — сказал Паскуале.

Якопо надулся от гордости. Он спросил:

— Кого именно?

Паскуале ответил и передал ему записку и по заинтригованному взгляду Якопо понял, что тот все сделает.

Великий Механик произнес с тоской:

— Если бы я был помоложе, я бы поплыл с тобой.

— Не говорите глупостей, — возразил Якопо. — Когда вы были моложе, вам ни за что не позволили бы отправиться в столь опасное путешествие, ведь вы представляете слишком большую ценность для города.

Разговор постепенно перешел на живопись. На ангела Паскуале.

Великий Механик слушал, а Паскуале объяснял, как он поставил перед собой задачу написать нечто новое, ангела, какого никто не видел прежде, но потом повисла пауза. Паскуале решил, что старик заснул, но внезапно тот заговорил: