Ангел - [15]

В груди вдруг начала разрастаться мерцающая боль, ломящая плечи и не дающая продохнуть. Я знаю ее, такое уже бывало, когда вот-вот должно было произойти что-то очень важное, но… Я шагнула по тропинке к дому, и вот тут дыхание у меня перехватило по-настоящему, а ноги приросли к земле.

На крыльце сидел Люк и курил. Я замерла, не в силах оторвать от него взгляд. Затем медленно закрыла глаза, ожидая, что он исчезнет. Но он не исчез. Затушил сигарету о ступеньку, встал, зачем-то отряхнул руки. «Ко мне пыль не пристает…»

— Я тебя еле нашел, — сказал он.

— Глюк? — обреченно спросила я, не узнавая своего голоса.

Он слабо улыбнулся.

— Ты меня уже во второй раз глюком называешь.

Свинцовая тяжесть, навалившаяся на меня, ушла, я бросилась к нему, не чуя под собой ног, а внутри все сжалось от страха, что руки мои сейчас обнимут пустоту и я упаду на землю. Но Люк сжал меня в объятиях так крепко, что перехватило дыхание.

— Я вернулся, — прошептал он мне в висок. — Я насовсем вернулся.

— Навсегда?!

— Да. да, навсегда, — он резко отпустил меня и, схватив лежащую на перилах зажигалку, с силой ударил ее о стену; я ахнула, — вот, смотри, — он полоснул осколком по пальцу.

Красная капля медленно, будто нехотя сползла к ногтю. Я протянула палец и дотронулась до нее — кровь размазалась по нашим рукам.

— Я живой, — внезапно охрипшим голосом сказал он. — Снова живой. Как ты.

— Но как же… как же так?

— Я не знаю, — торопливо заговорил он, будто боясь не успеть рассказать мне все, — не знаю, почему так случилось, просто почувствовал, что куда-то проваливаюсь, там, у тебя дома, почувствовал холод, понимаешь, настоящий холод, а потом… не помню. Пришел в себя, а тебя уже нет. И цветы завяли… Сколько дней прошло?

— Пять.

— Это немного, — прошептал он, гладя мои волосы. — Это совсем немного.

— Для меня — пять лет…

Он засмеялся и осторожно коснулся губами моих губ, будто ожидая грома, молнии и землетрясения для полного комплекта. Но небо было чистым и безоблачным, а если земля и уходила из-под ног — вряд ли землетрясение было тому причиной.

На следующее утро мы нашли на крыльце связку ключей и паспорт на имя Ангеловского Люцифера Гаврииловича. Фотография была слегка смазана, так что над его головой наблюдалось что-то вроде нимба. Наверное, есть все же какая-то контора, опекающая таких вот падших ангелов — шутники там, судя по всему, сидят еще те. Впрочем, с тех пор прошло уже много времени, а к нам ни разу никто не приходил, и можно было бы в этом усомниться, вот только паспорт был вроде как настоящий, да и однокомнатная квартира в новостройке ждала своего хозяина. Второй шанс — он мало кому дается, но Люк попал в число счастливчиков, а это что-то, да значит. Мы сочинили красивую романтическую историю о том, как познакомились, она особенно понравилась моей маме, а мне, когда я ее рассказывала, приходилось прилагать усилия, чтобы не рассмеяться. Люк же сидел с серьезным видом и смотрел на меня влюбленными глазами. Он сразу понравился маме и отцу, но они у меня вообще очень доброжелательные, так что я не беспокоилась на этот счет. Мне пришлось выдержать довольно бурные протесты обоих родителей, когда я сообщила, что переезжаю жить к Люку, но мы с ангелом настолько привыкли быть вместе каждую минуту, что расставание даже на сутки вызывало почти физическую боль. Почему я до сих пор называю его ангелом? Не знаю, наверное, просто привычка. Он не возражает. Несколько дней назад он набрался храбрости (по его собственным словам) и предложил мне, как говорится, руку и сердце, мотивировав тем, что «…мы с тобой и так уже считай три года вместе живем, надо же иметь гражданскую совесть. Церковь, опять же, не одобряет, а я там должен остался…». Я не против — всегда хотела покрасоваться в подвенечном платье. Вот и все, можно поставить на этом точку, закрыть тетрадь и положить куда-нибудь далеко-далеко, чтобы спустя много лет наша дочь подошла бы ко мне и сказала: «Мам, а я и не знала, что ты пишешь фантастические рассказы».

И мы с Люком не будем ее в этом разубеждать.

Конец