Ангел на мосту - [23]

Он не мог возвратиться назад, не мог даже восстановить в памяти точный оттенок воды в бассейне Уэстерхейзи, не мог вспомнить, как пытался вобрать в свои легкие все компоненты прекрасного летнего дня, забыл самый звук спокойных голосов друзей, твердящих на все лады, что они вчера слишком много выпили. За какой-то час с небольшим он прошел расстояние, сделавшее возврат невозможным.

Воспользовавшись тем, что одна из машин — ею правил старик — двигалась со скоростью пятнадцать миль в час, Нэд дошел до зеленой полоски травы, разделявшей дорогу. Здесь он подвергся глумлению тех, кто ехал с юга на север. Впрочем, минут через десять-пятнадцать ему удалось перебраться на другую сторону. Теперь надо было пройти небольшой кусок до поселка Ланкастер, на окраине которого размещался Спортивный центр с площадками для хэнд-болла и общественным бассейном.

Вода здесь так же, как и у Банкеров, отражала человеческие голоса, создавая ту же иллюзию сверкания и взвешенности звуков, но сами голоса звучали громче, резче, пронзительнее. Суровая дисциплина царила на многолюдной территории бассейна. У ворот висело объявление: «Пользующиеся бассейном обязаны: перед входом в воду принять душ, вымыть ноги в ножной ванне и иметь при себе опознавательный жетон». Нэд принял душ и ополоснул ноги в мутном едком растворе; запах хлора ударил ему в нос, когда он вышел к бортику бассейна, напоминавшего по форме кухонную раковину. Двое спасателей, каждый в своей башенке, через равные промежутки времени свистели в полицейские свистки и при посредстве микрофонов оскорбляли плавающих. Нэдди с тоской вспомнил банкеровский бирюзовый бассейн; опускаясь в эти мутные воды, он чувствовал, что подвергается риску смешаться с толпой, потерять свою отдельность, свою благополучность, свой шарм. Но тут же он напомнил себе, что он исследователь и пилигрим, что он просто-напросто попал в застоявшуюся заводь, небольшой омут в изгибе «Люсинды». Скорчив брезгливую гримасу, он нырнул в хлорированную жижу и поплыл, во избежание столкновений не опуская лица в воду. Это, впрочем, не помогло — его окатывали брызгами, поминутно толкали, лягали. У мелкого конца бассейна его настигли голоса спасателей.

— Эй, кто там без жетона, выходи! — кричали оба.

Он вышел — никто за ним не гнался — и беспрепятственно прошел сквозь густой аромат хлора, смешанного с испарениями косметических кремов, вышел с территории бассейна за сетку, миновал площадки для гандбола и, перейдя через дорогу, попал в парк, принадлежащий Хэллоранам, со стороны лесистой его части. Лес не был очищен от бурелома, и Нэд поминутно накалывал ноги, оступался, пока не достиг газона и подстриженной буковой ограды, окружавшей бассейн.

Нэд и Люсинда дружили с Хэллоранами. Это были пожилые и страшно богатые люди; они были ярыми реформаторами и, по-видимому, упивались сознанием того, что их подозревают в принадлежности к коммунистической партии. Разумеется, они на самом деле никакими коммунистами не были, но когда кто-нибудь — а такие находились! — принимался обвинять их в антигосударственной деятельности, они испытывали приятное волнение и гордость. Буковая ограда уже начала желтеть — должно быть, тоже грибок завелся, как у того клена на участке Леви, подумал Нэд. Чтобы предупредить Хэллоранов о своем приближении, он дважды крикнул: «Хеллоу!» Исходя из принципов, которых — сколько ему ни пытались разъяснить — он так и не мог понять, Хэллораны отрицали необходимость купальных костюмов. А объяснять, собственно, было нечего: принципиальное бесстыдство было всего-навсего одним из проявлений их неистовой страсти к реформе, не знающей никаких компромиссов. Перед тем как войти в проход, оставленный в живой изгороди, Нэд снял трусы — из вежливости.

Миссис Хэллоран, седая, полная женщина со спокойным и ясным лицом, читала «Таймс». Мистер Хэллоран вычерпывал листья бука из бассейна. Она ничуть не удивилась его приходу и даже как будто обрадовалась. Их бассейн прямоугольник, выложенный нетесаным камнем, — питался от естественного ручья. У них не было ни насосов, ни фильтра, и вода в бассейне была того же золотисто-матового цвета, что и в ручье.

— Я решил пересечь нашу округу вплавь, — сообщил Нэд.

— Да что вы? — воскликнула миссис Хэллоран. — Разве это возможно?

— Да вот я проделал весь путь сюда от Уэстерхейзи, — ответил Нэд. Мили четыре, наверное, отмахал.

Оставив трусы у глубокого конца бассейна, он прошел вдоль бортика к мелкому и проплыл назад. Вылезая из воды, он услышал голос миссис Хэллоран.

— Мы так огорчились, Нэдди, когда узнали о вашей беде, — говорила она.

— О какой беде? — переспросил он. — Я не знаю, о чем вы говорите.

— Но я слышала, что вам пришлось продать свой дом и что бедные девочки…

— Не припомню, чтобы я что-нибудь продавал, а что касается девочек, то они сидят дома.

— Ну да, ну да, — вздохнула миссис Хэллоран. — Разумеется.

И от звука ее голоса в воздухе разлилась не по-летнему меланхолическая нотка.

— Спасибо за водичку, — бодро сказал Нэд. — Я поплыл дальше.

— Счастливого пути, — пожелала ему миссис Хэллоран.

За изгородью он снова натянул трусы и, застегивая их, обнаружил, что они ему стали свободны — неужели он успел похудеть за такой короткий срок? Он продрог и устал, и голые Хэллораны с их темным бассейном оставили в нем тягостное впечатление. Мог ли он подумать утром, когда съезжал вниз по перилам, или позднее, когда грелся в лучах полуденного солнца возле бассейна Уэстерхейзи, что это долгое плавание окажется ему не по силам? Руки его ныли, ноги казались резиновыми и болели в суставах. Неприятнее всего был этот холод, пронизывавший его до мозга костей, и ощущение, что ему уже никогда не согреться. Кругом него ложились листья, откуда-то потянуло дымком. Но кто же в это время года топит камин?