Ангел из авоськи - [26]

Сволочной старикашка захихикал.

— Ну-ка, догадайтесь, кому?

— Улите? — прошептал Макс.

— Что за чушь! — разозлился старик. — У вас слишком взрывное воображение. Что вы так волнуетесь по поводу этой дамы? Кто вам Улита. Мама? Тетя? Никто. Никем и останется. Вам не должно быть до нее дела. Идите, я устал. Вы слишком юны, а я немощен, как видите.

Старик быстро переселился на свой клеенчатый диван и тихим сонным голосом пробормотал:

— Идите, мой друг, и захлопните крепко за собой дверь. Запомнили, что я вам сказал? Конечно, нет! Но если вам дорога Улита… Хотя она не для вас, а вы — не для нее, была такая песенка давным-давно… Идите.

Макс, шатаясь, спустился с лестницы, чуть не упал на провалившейся ступеньке, вышел в маленький пустынный дворик и сел на первую попавшуюся скамейку. Боже, здесь все было как будто затянуто пленкой времен. И внезапно, до спазма в горле, захотелось уехать к Улите, наконец позволить себе сесть у ее ног и положить голову ей на колени. И спросить, почему какой-то древний старик печется о ней? Это ясно, — именно, печется! Девицы и Ангел подождут. Им полезно после вранья отдохнуть. Он так славно пригрелся в этом, наверное, самом древнем дворике Москвы. Из окна на него некоторое время с грустью смотрел старик.

11.

Улите казалось, что наступили самые черные дни в ее жизни.

«Шкода» перестала вдруг заводиться, на ремонт денег нет. Квартира, которую надумала сдавать, «пришла» к ней обратно. Режиссер в театре становится потихоньку хамовитее и хамовитее, — значит, без «подпитки» рекламы ваша недолгая последняя песенка спета, «великая Грета Ильина» или, если хотите — «Улита Гарбо»… «А что, красиво!» — усмехнулась она. И отдраила квартиру, что делала всегда, когда приходилось совсем плохо. И тут, как всегда неожиданный, пахнущий ветром и волей, — Макс!

Она так ему обрадовалась! И так загрустила. Что даже не смогла бы решить, чего больше: грусти или радости. Скоро, очень скоро он прозреет и перестанет к ней ездить. Платонически сидеть вечерами и беседовать о всяких тонких, рвущихся от прикосновений покрепче материях — жизни, любви, смерти, вере…

Макс кинул на стол рукопись бедного Леонида Матвеича. Улита даже не глянула на нее. Они увидели друг друга, и все было забыто. И вот, пожалуйста, звонок в дверь. В квартиру ввалился Казиев. Он сразу же ощутил, что Улита (Макса не видел пока, тот оставался в комнате) какая-то странная, благостная, что ли? А не жесткая, как обычно при его появлении… Странно. По его данным, Улита должна бы валяться в рыданиях… А он на вершине! Потому ему захотелось поразвлечься и «поразвлечь» свою бывшую супругу, это значило хорошо ее позлить, а самому посмеяться и повеселиться над ее беспомощной злостью. Но сделать это элегантно и совсем не грубо. Впрочем, Казиев совершенно искренне считал, что грубить он совершенно не умеет. Тем более — дамам?

На вершине он был вот почему. Ему позвонила Тинка и, визжа от счастья, сообщила, что у нее рукопись сценария, который она лично достала у того старика «из Ниццы»! «…Но ведь, правда же, рукопись от старика! Только она — Леонида Матвеичева… Это не важно. Тебе нужен сценарий? Нужен. А сообщать, что и от кого… Сам увидит. Ангел же говорила, что «переживательно»!.. — рассуждала вполне здраво, с некоторыми допусками, скажем, и по своему разумению, Тинка. Услышав, что она лопочет, Казиев спрыгнул с тахты, на которой валялся в безрадостных раздумьях, и закричал, чтобы она приезжала к нему немедля, что он так скучал по ней! На что Тинка как-то странно помолчала и ответила, что сейчас она никак не может, а вот утром… (Девчонки ждали Макса, а он все не появлялся. Ну уж утром они его достанут, вместе с рукописью! Ангел волновалась серьезно.) Тогда Казиев, сердясь, предложил приехать сам. И на это Тинка опять странно помолчала, будто советовалась с кем-то, и снова сказала, почти слезно, что сейчас — никак, а вот утром…

Он посмотрел на часы, не поздно, однако ладно, он потерпит, а утром рано возьмет в руки желанный сценарий, за которым так охотился покойный Родя! А достался — Тиму Казиеву. Так-то. И как эта девчонка нашла рукопись? Зря он считал ее такой уж дурочкой. Надо ей уделить внимание, надо!..

Все разуверившиеся в нем увидят его новую, конечно, охренительную «фильму» — как говаривали раньше — и снова ахнут в миллионы голосов: до чего же талантлив! Дьявол, а не человек…

А Макса все нет, сценарий у него. Он же позвонил и дал знать. Значит, приедет и привезет. А сценарий Казиеву доставит Тинка. Она упросила Ангела, и та согласилась — жаль было подругу. Она потом к этому Казиеву заявится, когда он прочтет «Леонид Матвеича». Но от Макса не было ни слуху ни духу. Ангел сказала озабоченно:

— Я же предупреждала, что старик не так прост, и Макс с его торжественным девизом «ничего не боюсь, не боялся и не буду бояться!» вполне мог попасть черт знает в какую историю…

Но Тинка только ручкой махнула — найдется Максик, вот увидишь!

Ангел замолчала, не дай Бог, эта свиристелка догадается о том, что она… Тогда — пиши пропало.

Казиев прибыл к Улите не пустой. Во-первых, и главных, сценарий, считайте, у него. Во-вторых, он поглядит-поглядит, да и предложит Улитке роль, даже если там для нее ничего нет, подпишет пару-тройку реплик, делов-то! И в-третьих, в руках у него еле уместились три алых розы на длинных стеблях, бутылка шампанского и торт-мороженое, что он страстно любил, а Улита не терпела.