Ангел Габриеля - [74]

— А как насчет твоей подруги, которая лежит в больнице? — спросила Алиса.

— И Майкла? — добавил Мэтью.

— Это пойдет ему на пользу, — сказал Джеймс. — Ему надо развеяться. Думаю, что, по существу, мы окажем ему услугу.

Алиса и Мэтью промолчали, но Адам, которого, насколько мог убедиться Джеймс, ему воистину послал сам Бог, громко хлопнул в ладоши и произнес:

— Ну, тогда решено. А можно и мне поприсутствовать? Мне бы хотелось увидеть вашу ферму и посмотреть, как вы станете снова играть вместе. Мы можем поехать на одной машине. Алиса? Мэтью? Что вы на это скажете?

— Ладно, — согласился Мэтью. — Будет чудесно повидать всех наших, и у меня есть пара песен.

«Ну почему в наши дни все кому не лень пишут эти чертовы песни?» — подумал Джеймс.

— На этот счет можешь не беспокоиться, — сказал он. Алиса взглянула на него, и Джеймс добавил: — Но было бы интересно послушать.

— Не забудь поговорить с Майклом, — напомнила Алиса.

Тут даже Джеймс понял, что она с ним не флиртует, а просто люто его ненавидит.

31

Иззи имела свои недостатки, причем сама прекрасно отдавала себе в этом отчет, однако в их число не входила привычка подводить свою лучшую подругу и бросать ее в беде. Она оставила Сэма на автостоянке, сказав ему, что постарается вернуться как можно быстрее. Сэм не был бы Сэмом, если бы не спросил, сколько времени займет все дело, на что Иззи фыркнула:

— Думаю, тебе об этом должно быть известно лучше, чем мне.

Она нервной походкой прошла к лестнице и поднялась на третий этаж, одаривая чересчур широкой улыбкой практически каждого, кто встречался ей на пути. «Держи себя в руках, — подумала она, — а то люди решат, что ты чокнутая».

Когда она дошла до отделения интенсивной терапии, то кивнула единственной попавшейся ей на глаза медсестре, которая разговаривала по телефону, и указала на палату Габриеля, произнеся при этом: «Я просто хочу навестить Габа» — на тот случай, если бы медсестра вообразила, будто Иззи явилась, чтобы провести не прописанный врачами сеанс мастурбации. Иззи, к своему удивлению, обнаружила, что в палате никого нет, кроме, конечно, самого Габриеля. Она вдруг осознала, что впервые оказалась с ним наедине не только за все время, прошедшее после аварии, но и вообще за пять лет знакомства. За исключением, пожалуй, того случая в Сток-Ньюингтоне, хотя они тогда на самом деле были не наедине, а просто оказались в одном и том же месте без Сэма и Элли.

Иззи в тот раз выбралась с парой своих подруг в кино, после чего они поели пиццы, а напоследок завалились в испанский бар. Там они пили вино и смеялись над попытками друг друга станцевать сальсу. Иззи хорошо запомнила этот вечер. Она была беременна, хотя сама еще об этом не знала, потому что в противном случае не стала бы так напиваться. Тем не менее у нее было странное ощущение, будто что-то в ней изменилось, и это ощущение, как ей казалось, заставляло ее по-другому воспринимать жизнь и потому вести себя тоже по-другому. Чем больше они пили, тем смелее танцевали, и чем больше они танцевали — зажигательно, шумно, радостно, отчего было не так заметно, что они недостаточно твердо стоят на ногах, — тем больше привлекали к себе внимание.

Иззи до сих пор помнит, как ее обхватила за талию мужская рука — сильная и достаточно большая, чтобы ей показалось, будто у нее осиная талия. Сперва Иззи смутилась, но выпитое тут же помогло ей расслабиться, и она улыбнулась, позволив себе отклониться назад. Хозяин руки развернул Иззи к себе лицом. Она не помнила, был ли он хорош собой, помнила только, что он был высоким темноволосым испанцем и что он с ней танцевал. Ее подруги хлопали в ладоши и смеялись, как будто одобряя ее действия, и потому она продолжала танцевать.

А музыка все не кончалась, и ее подруги тоже нашли себе партнеров, и ей казалось… в общем, ей казалось, что она попала в один из тех фильмов, где обычная девушка выходит на середину танцевального зала и показывает всему свету, какая она красивая и ослепительная и как великолепно танцует. На самом деле, Иззи не столько танцевала, сколько покачивалась из стороны в сторону, тогда как партнер кружил ее в танце. Он обладал замечательной пластикой, и она шла туда, куда он ее направлял. Нужно также сказать, что для танцев вообще характерно устранение физических барьеров: не было ничего неприличного в том, что иногда его рука касалась ее ягодиц, а когда он притягивал ее и на миг прижимал к себе — разумеется, подчиняясь законам танца, — она чувствовала, как его член прижимается к ее животу. Именно так танцуют в Испании. Она осознала, что барьер между ними исчез, только тогда, когда он посмотрел ей прямо в глаза и провел пальцами по ее груди — сверху вниз. Дважды. Но все было в порядке, она посмотрела на подруг — те по-прежнему смеялись, танцуя со своими партнерами, — а затем посмотрела на своего кавалера, и у него был такой вид, будто он все еще танцует. Он не смотрел на нее плотоядно или с вожделением, не лез целоваться, а потому она улыбнулась ему, обливаясь потом, затем прикрыла глаза, и он резко крутанул ее, привлек к себе и ухватил за задницу, причем на этот раз весьма крепко.