Ангел быстрого реагирования - [5]

В прихожей нас никто не встретил, в гостиной пьянст­вовала смешанная группа разных слоёв населения, демон­стрируя истинные ценности российской демократии — ухоженные бандюки и именитые бизнесмены тискали дешёвых уличных девок. На большом жидкокристалличе­ском экране резвились красотки классических фильмов Тинто Брасса. В одной серии, кстати, снималась и моя Аз­риэлла. Помните, там ещё была большая газетная шумиха, когда трое актёров умерли от оргазма во время съёмок? А, неважно...

— Абифасдон... — Ангел укоризненно покачал головой.

Я снова молча подёргал его за рукав, просительно загляды­вая в глаза. Они же всё равно грешники, а у меня сегодня явный стресс из-за недостатка положительных эмоций. Ан­гел посмотрел на часы, подумал и чуть заметно улыбнулся:

— У тебя ровно три минуты.

Ха! Да это почти половина вечности! За указанное время я успел разбить все стёкла, оборвать обои, залить полы, об­гадить потолок, обрить девиц, раздеть мужиков, спрыснуть всех пивом, облепить мукой и сахаром, да ещё срочно вы­звать милицию, ОМОН, «скорую» и врача-ветеринара на дом. Убивать никого не стал, не за этим пришёл. В конце концов, даже если все мои шалости выглядели скорее про­делками беса, чем демона, зато я отвёл душу! Причём чётко уложившись в отведённый мне лимит времени — три минуты.

— Ты настоящий друг, Альберт!

Он церемонно поклонился, и мы прошли на второй этаж. Крики внизу набирали мощь, переходя в неконтро­лируемые вопли по мере осознания народом всего, что с ними только что произошло. Надеюсь, все вызванные службы тоже прибудут вовремя, иначе неинтересно...

Нужную дверь нашли сразу. Вошли без стука. То есть ангел просто нажал на дверь плечом, и она выпала внутрь комнаты вместе с замком и петлями.

— Я очень огорчён, Николай Степанович...

В пошло-розовой спальне горели ночники, на бессмыс­ленно широкой кровати, в углу, скорчилась под одеялом взлохмаченная черноволосая девчонка, наш депутат в бан­ном халате замер с бутылкой шампанского и двумя фужера­ми. В его глазах попеременно мелькали страх, похоть, гнев, раздражение и недоуменная обида на столь бесцеремонное вторжение.

— Извините, что не вовремя,— счёл возможным вмеша­ться я.— Но мы с вами в прошлый раз не договорили. Час уплаты пробил...

— Я не... ничего не было! — Спрыгнув на фальцет, отпе­тый грешник попытался откашляться и вновь овладеть го­лосом.— Я не понимаю, на каком основании этот тип смеет сюда вламываться? Я не потерплю здесь присутствия нечи­стого! И вы как ангел обязаны сию же минуту...

— Она девственница,— величаво кивнул Альберт, ука­зуя взглядом на девочку.

— К тому же несовершеннолетняя,— добавил я.— А это уже полновесная статья плюс попытка споить алкоголем вкупе с лживыми обещаниями помочь её родителям с вос­становлением на работе, её сестре с поступлением в инсти­тут, а ей самой с карьерой актрисы и главной ролью в кадет­ско-ранетском сериальчике. Ничего не упустил?

— Я её не тронул!

— Но собирались.— В глазах ангела сверкнул отблеск меча архистратига Михаила.— Ваше недостойное желание сместило стрелку весов. Он твой, Абифасдон...

— Не-э-эт! — Депутат грохнулся на колени, вытащил дорогущий крестик на массивной цепи, истерично вопя: — Господи, иже еси на небес...си, я каюсь... я... же... же, блин! Короче, двести тысяч баксов на храм! И ещё в детский дом! Ну куда ещё... хотите, просто вам?! Вот, прямо здесь, сей­час, два брюля по хрен знает скока каратов! А вы их на бла­гое дело... это ж не взятка! А я... я...

Мне пришлось заткнуть ему рот углом одеяла. Альберт вывел всхлипывающую девочку из комнаты. За окном слы­шались далёкие гудки спешащих милицейских сирен. Надо уходить...

— Добро пожаловать в ад, смертный!

...Вот, собственно, и всё. Когда я вышел из ванной, освежившийся, отдохнувший, захватив палку и плеть, моя жена тихонечко всхлипывала на кухне. На чёрной скатерти лежал огромный букет белоснежных роз. На нежных лепе­стках ещё вздрагивали капли влаги, аромат царил просто божественный. Как ни верти, но иначе не скажешь...

— Только что передали, контрабандой. Сверху.— Азри­элла всхлипнула и вытерла нос кончиком хвоста.— Это твой Альберт, да?

— Да,— уверенно кивнул я, на всякий случай держась подальше.— В аду такого не достать. Я сегодня... в общем, я рассказал ему о тебе. Ангелы не могут иметь детей, но он искренне рад за нас. Если хочешь, я это выброшу...

— Нет...— Она осторожно коснулась толстого стебля кончиком когтя, задумчиво сорвала и прожевала один бу­тон.— Восхитительно! Как думаешь, если мы решим крес­тить ребёнка, то у него будет двойная защита сил Света и Тьмы?

— Возможно. Зато я точно знаю, кто будет самым луч­шим крёстным...

P. S. Угадайте, как воспринял это Альберт? Не угадали... Да он меня чуть не задушил!

P. P. S. От радости...

Марина Урусова "Философский камень"

Полдень. Скучно. Ни одного посетителя задень. Хозяин кабинета устал от безделья.

В дверь робко заглянул невысокий сухонький Старичок в фуфайке, валенках и еврейской шапочке-кипе.

— Проходите, гражданин! Присаживайтесь.— Следова¬тель, развалившись в кресле, указал на стул.

Старичок присел на самый краешек, по-девичьи сведя колени. Жилистые руки сдёрнули и нервно затеребили ша¬почку.