Ангел боли - [2]

Стерлингу понадобилось больше света, и он помедлил, чтобы отвернуть фитиль фонаря. Затем, держа фонарь перед собой, он продолжил изучать ряды надгробий. По большей части они были простыми и небольшими, их установили задолго до современной эпохи с её высокомерными напоминаниями о том, кому поставлен памятник. Так как со времен восхождения на трон королевы Виктории здесь не был похоронен ни один из семейства Чарнли, то на кладбище не имелось ни одного каменного ангела или издевательского мавзолея.

Когда это место захоронения было только заложено, семья Чарнли как раз получила дворянство. Возведение личной часовни, освящение земли для захоронения как минимум двенадцати, а то и двадцати поколений потомков — в этом выразилась надежда стать одной из великих фамилий Англии. Теперь полупустое кладбище было отдано на откуп сорной траве, а имена и титулы мертвецов сохранились лишь на страницах истории. Доктор, живший в Холле, столь мало уважал это место, что мог позволить для простого удобства похоронить здесь человека, не имевшего никакого отношения к семейству Чарнли.

Стерлинг недовольно фыркнул, когда все-таки нашел то, что искал. Люк мог его понять. На могиле, которую они обнаружили, стояло не надгробие, а простой деревянный крест, о чем можно было заранее догадаться. Могила находилась в своеобразном тайнике около того места, где стена часовни соединялась со стеной, отмечавшей границу земель Холла.

На горизонтальной поперечине креста было вычерчено имя:

АДАМ ГЛИНН

Стерлинг указал на землю, и Люк взял у Ричарда Марвина одну из лопат. Здоровяк колебался, поэтому Люк первым вонзил лезвие лопаты в мягкую от дождя землю и начал поворачивать его. Усилием воли Марвин заставил себя присоединиться; он считал очевидным, что если уж ты начал делать какое-то дело, то следует делать его быстро.

Стерлинг поднял фонарь чуть выше, чтобы они могли видеть, что делают, но Люк заметил, как он бросает тревожные взгляды в сторону дома. Кустарник заслонял прямой свет, но невозможно было определить, не заметит ли кто-нибудь на верхнем этаже, случайно проснувшись, слабый отблеск сквозь ветви.

Стена часовни позади могилы озарилась светом, и тени двух гробокопателей плясали на её поверхности, словно силуэты в театре теней. Стена была удивительно чистой, но мрачной и посеревшей от времени. Ее цвет казался не совсем однотонным, но ничего столь же яркого, как белизна светового круга или столь же черного, как мрак пляшущих теней, на ней не выделялось.

— Интересно, был ли тут кто-нибудь до нас, — пробормотал Стерлинг, поглядывая на своих взмокших слуг. — Остен, в конце концов, врач, и он достаточно стар, так что вполне мог покровительствовать похитителям трупов в те времена, когда это было распространенным явлением.

Люк не удостоил ироническое замечание своим ответом.

— Но я полагаю, люди такого сорта предпочитают мясо с гнильцой, — продолжал Стерлинг. — Ну а Чарнли, видимо, сторожили своих мертвецов, пока те уж наверняка не разлагались. Единственный, кого тут легко украсть — это тот, кого мы ищем. Место его захоронения, кажется, вообще не посещалось.

Люк молчал, уделяя все свое внимание работе. Марвин копал с такой яростью, что за ним сложно было поспеть, а Люк не любил казаться слабаком.

Шустрая летучая мышь снова пронеслась над их головами, и Марвин поежился — не прерывая, однако, работу какими-либо бесполезными церемониями. Однако все трое замерли, когда ветви ближайшего тиса внезапно зловеще зашелестели. И опять это оказалась всего лишь сова, возвращавшаяся с охоты. Она не отвела свой бледный лик от света фонаря. Казалось, ночная птица прилетела сюда, чтобы наблюдать за их противозаконным занятием.

Люди продолжали копать настолько быстро, насколько это было возможно. Они углубились в слой коричневой глины, липкой и плотной, но она легко поддавалась острым лезвиям лопат. В земле не было камней, которые могли бы затруднить работу. Всё выглядело так, словно те, кто закапывал могилу, знали, что однажды их работа будет переделана, и решили не осложнять это занятие. Возможно ли, спрашивал себя Люк, что Остен не вполне устоял в своем неверии перед лицом потрясающих заявлений своего пациента? Мог ли Остен предположить, вопреки себе, что Адам Глинн однажды восстанет из мертвых, как когда-то до него восстал Лазарь?

Люк сам до конца не мог в это поверить — и не собирался это делать, пока не увидит, чем все закончится. Он все-таки ощущал, что с большой вероятностью может оказаться в дураках. Поэтому лучше было надеяться на то, что глуп оказался Остен, давший себя провести слабому подозрению.

Стерлинг прислушался к неприятному звуку, который издала лопата Марвина, пробившая последний тонкий слой глины и ударившая о прочную крышку гроба. Мужчины уменьшили размах своих движений, стараясь не повредить гроб, который им ещё предстояло отвезти в город в повозке, ожидавшей снаружи.

Когда они разгребли достаточно земли, Люк наклонился, чтобы определить тяжесть гроба. Гроб был не слишком тяжелым — дешевая конструкция из несолидных тонких досок.

— Осторожней, — сказал Стерлинг, когда Люк и Марвин начали поднимать гроб из ямы. Сердце Люка колотилось в диком восторге, и он догадывался, что сердце Стерлинга бьется точно так же.