Ангарский сокол: Шаг в Аномалию. Ангарский Сокол. Между Балтикой и Амуром - [16]

– Как?! Как вы смогли попасть сюда?

Он с неподдельной радостью смотрел на майора, продолжая пожимать его руку.

– Давно прибыли? – задал он сразу второй вопрос Алексею.

– Второй день, – отвечал тот. – Мы увидели костёр на сопке.

Оказалось, его жгли уже пятнадцать лет, надеясь на то, что когда-нибудь за ними придёт помощь, их не оставят одних посреди дикого леса и не менее диких людей.

– Так вы те два офицера, что пропали ещё в девяносто первом году? Сумели выжить оба?

– Мичман Васильев, – представился мужчина, приложив руку к волосам, перехваченным кожаной тесёмкой. – Сафаров тоже жив-здоров.

Бывший советский мичман приказал сыновьям разжечь огонь и разогреть похлёбку, которую принёс в котелке Павел. Сазонова же он попросил пройти в землянку, чтобы поговорить, не опасаясь лишних глаз.

– Они тут не ходят, – махнул Васильев в сторону леса. – Но так, на всякий случай.

Внутри было сумрачно и сухо. Николай снял с единственного окошка в потолке занавесь из плетёного лыка и в бывшей берлоге стало чуточку посветлее. Присели на лавку. Через некоторое время Сазонову был предложен рыбный суп с какой-то разваренной кашей, от которого Алексей поспешил отказаться. Хозяин же был голоден и, попросив извинения, принялся за еду.

– Ты рассказывай, майор, – отставив котелок с оставшимся супом для сыновей и утеревшись рукавом, Васильев повернулся к Сазонову. – Что там в мире делается?

Пока Алексей говорил, во взгляде мичмана что-то менялось, и сам Николай как будто оживал, возвращаясь к себе прежнему, спадала какая-то отчуждённость. Васильев внимательно слушал гостя, подперев голову кулаком. Рассказ об аномалии его, было видно, не особо волновал. Видимо, столь долгое житьё среди мест, не тронутых цивилизацией, заставило его философски относиться к произошедшему. Гораздо больше его заинтересовал рассказ о тех глобальных переменах, что были в мире. Известие о развале СССР повергло его в глубокий шок.

– Развалили-таки, сволочи! – глухо проговорил он, отставляя котелок. – Никто же не верил, что такое случится.

– Случилось, – развёл руками Алексей.

– Ладно, прибалты пытались таможни ставить, в заграницу игрались, – вспоминал Васильев, потирая виски. – Погоди, а Минск – тоже заграница? – Сазонов угрюмо смотрел на мичмана. – Вот те на! – воскликнул Николай. – Мой брат родной теперь иностранец!

Васильев, находясь в сильном волнении, встал и начал прохаживаться по земляному полу.

– Николай, ваш черёд рассказывать, что с вами было, – обратился к мичману Сазонов.

Николай кивнул, но сначала, немного смущаясь, спросил, есть ли у Сазонова что-нибудь сладкого с собой. Алексей достал из кармана жестянку с мятными леденцами:

– Только это.

– Отлично! – Николай быстро сцапал плоскую коробочку и, торопясь, открыл её.

Наслаждаясь забытым вкусом, он стал рассказывать, что с ними случилось за эти годы. Попал он сюда по глупости. Находясь на посту у аномалии, молодой мичман, лишь двадцати двух лет от роду, решил разглядеть это чудо поближе. Присев на корточки у ямы, испытывая неодолимое любопытство, Васильев лишь протянул руку, а аномалия буквально затянула его внутрь. Он не успел даже вскрикнуть, как оказался в густой траве. Вместо сумрачного света полярной ночи вокруг было залитое ярким солнцем поле. Тогда ему вдруг стало плохо, грудь будто сдавило неведомой силой, голова закружилась и мичман повалился навзничь. А спустя несколько секунд на него свалился Сафаров.

– Я попытался привстать, – говорил Николай, – а пошевелиться не могу и мысли в голове путаются. Хотел тогда крикнуть что-то, но горло пересохло, только свист идёт. А потом звуки на меня как накинулись – все сразу: шум прибоя, крики птиц, стрекот насекомых, посвист ветра. Я аж за голову схватился, – хрипло рассмеялся бородач.

Почему они не вернулись назад сразу, Васильев уже не вспомнил. Находясь в ошеломлённом состоянии, они побрели прочь от места перехода. Вскоре они наткнулись на труп человека. Облепленный мухами мужчина, лишённый руки по локоть, валялся в траве. Его лицо сохранило то мучение, которое он испытывал перед смертью. Документы франкоязычного канадца до сих пор хранятся у Васильева. Только тогда они, наконец, осознали, что с ними произошло. Похолодевшие от нахлынувшего ужаса, мичманы с остервенением стали искать окно аномалии, но так и не смогли его найти. Поиски продолжались несколько дней.

– Оно открывалось лишь на двое суток, – проговорил Сазонов.

Васильев покивал с кислой улыбкой. Сейчас ему это было уже не важно. А тогда два мичмана советского флота оказались посреди дикой природы чужого мира. Первый год был самым страшным, приходилось действовать, зубами цепляясь за жизнь. Четыре рожка патронов к автомату Калашникова, штык-нож и содержимое карманов – это всё, чем располагал каждый из них. Тем не менее молодые парни выжили, а на второй год и вовсе обзавелись собственным племенем, в которое их приняли по доброте душевной князька Данула.

Один из младших сыновей мелкого тунгусского князца Данул с несколькими соплеменниками был изгнан из кочевья отца за хулу в адрес богов. Их встреча произошла случайно, и мичманы, уложив троицу самонадеянных воинов – по патрону на каждого – да поколотив оставшихся нескольких мужчин, ушли прочь. Глава отщепенцев – молодой и гонористый Данул шесть дней преследовал странных чужаков, требуя от них возмещения ущерба. Убитые ими воины были лучшими среди людей тунгуса. Теперь незнакомцы должны были поделиться своей силой, то есть кровью, и осчастливить многочисленных жён погибших своим семенем.