Анечка-Невеличка и Соломенный Губерт - [5]
И чтобы скорей всё кончилось, пока дома не узнали про Соломенную Шляпу, я пришёл сюда, на Старомест-скую площадь, где в давние времена совершались казни. Был Соломенный Губерт, и нету Соломенного Губерта, и не бывать больше Соломенному Губерту!
Глава пятая, в которой Анечка-Невеличка и Соломенный Губерт начинают играть в эстафету
— А ТЕПЕРЬ ДАВАЙТЕ ИГРАТЬ в эстафету! — сказал Соломенный Губерт, закончив свою историю.
— Можно узнать у вас про одну вещь? — спросила Анечка.
— А меня нету! Я на казни! — крикнул он и спрятался за столб, упиравшийся в высокий- высокий чёрный свод.
— Я попрошу палача не казнить вас. Покажете мне его, когда он пройдёт около?
— Не ОКОЛО, а МИМО. Если он пройдёт ОКОЛО, ему придётся ходить ВОКРУГ ДА ОКОЛО!
— Так? — спросила Анечка-Невеличка и принялась ходить вокруг столба.
— Так! Ну-ка поймайте меня!
Анечка, продолжая ходить ВОКРУГ ДА ОКОЛО столба, пыталась схватить Соломенного Губерта за руку, но тот всякий раз, хохоча, исчезал за столбом.
— Прохаживайтесь ОКОЛО! Прохаживайтесь! — весело кричал он.
— Так не поймаешь!
— А вы попробуйте пройти МИМО!
Анечка-Невеличка, перестав кружить, быстро прошла МИМО Губерта и сразу же дотронулась до его руки.
— Вот и поймала! — сказала она, улыбнувшись.
— Именно так меня поймает и палач! Кстати, он уже ДЕРЖИТ ПУТЬ… И кажется, МИМО…
— ДЕРЖИТ ПУТЬ? — удивилась Анечка. — Он ПРОЙТИ должен!
Тогда Соломенный Губерт показал ей усатого велосипедиста, ехавшего вдоль тротуара.
— Видите усатого?
— Разве он ДЕРЖИТ ПУТЬ? Он просто на велосипеде едет!
— А в руках у него что, по-вашему? — спросил Соломенный Губерт.
— Руль.
— А путь не зависит от руля, по-вашему?
— Ещё как зависит! — согласилась Анечка.
— Вот и выходит, что в руках он ДЕРЖИТ ПУТЬ. ВОКРУГ ДА ОКОЛО или МИМО?
— Раз он едет вдоль тротуара, значит — МИМО!
— Тогда он схватит вас! Спасайтесь!
— Никогда! — спокойно сказал Соломенный Губерт. — Чем он схватит, усами, что ли? У него же руки заняты. Он в них ПУТЬ ДЕРЖИТ.
— И правда! — обрадовалась Анечка-Невеличка.
— Теперь поиграем в эстафету?
— А как?
— Я дам вам пятачок, а вы побежите на ту сторону улицы. Вон туда, видите?
— Вижу!
— Там положите его на какую-нибудь плитку. Только чтобы я не видел, на какую. Я прибегу и начну искать. Найду — побегу дальше и тоже положу на какую-нибудь плитку так, чтобы вы не знали, на какую. Вы найдёте его и побежите ещё дальше. А потом побегу я. А потом опять вы. Понятно?
— Понятно. Кто начинает? — спросила Анечка.
— Вы.
— Только не подглядывайте!
— Ещё чего!
И Анечка-Невеличка побежала.
Глава шестая, в которой Анечка-Невеличка бежит с пятачком, но не добегает, потому что видит Смерть собственными глазами
ОХ И ЗДОРОВО БЫЛО БЕЖАТЬ!
Ни камушка не попалось, ни крапивы. Даже чертополох за всю дорогу не встретился — а уж он как вопьётся в подол, потом еле отдерёшь. Вот как здорово бежалось Анечке! Никогда ей так не бежалось.
Жаль, пробежала она совсем немного. Вот столько! Всего столечко!
Ей пришлось остановиться, потому что возле длинного коридора под красивым чёрным сводом, куда Анечка прибежала и где должна была положить пятачок, стояло столько народу, сколько бывает, когда что-нибудь случится и люди на что-то глядят.
На что они тут глядели? На что же они глядели? Люди, стоявшие тут и на что-то глядевшие, вообще-то глядели вверх, словно бы в небо. Что же там было, в небе? В небе не было ничего. В небе было небо, да и было его всего столько, сколько бы увидела Анечка, гляди она сквозь растопыренные пальцы.
Что же тогда разглядывали люди, если в небе не было ничего, а всего вот столько, всего столечко неба? Сказать по правде, люди вовсе и не глядели в небо — они глядели вверх, но не в небо. На что они, спрашивается, тогда глядели?
То, на что они глядели, было прекрасно и находилось высоко, но всё-таки не было небом, хотя и было прекрасно, как небо, даже прекрасней, в тысячу раз прекрасней. Находилось оно высоко, почти в небе, и было словно прекрасная картина, висящая на круглой прекрасной башне. А над ним, только гораздо выше, была вроде бы подвешена, хотя вовсе и не подвешена и всё-таки словно бы подвешена, большая золотая клетка.
Оттого, что люди, стоявшие тут, глядели вверх, стала глядеть вместе со всеми и Анечка. А пока Анечка-Невеличка глядела вместе со всеми вверх на прекрасную клетку, находившуюся высоко и вроде бы подвешенную, хотя вовсе и не подвешенную и все-таки словно бы подвешенную, сверху послышалось: б л ям! б л ям! б л ям! И звон этот был прекрасен — блям! блям! блям! — и прозвонило двенадцать раз: блям! блям! блям!
А когда прозвонило двенадцать раз — блям! блям! блям! — клетка, большая золотая клетка, вроде бы подвешенная, хотя вовсе и не подвешенная и всё-таки словно бы подвешенная, отворилась, и в ней появилась такая красота, что Анечка даже позабыла положить на тротуарную плитку пятачок, но так, чтобы Соломенный Губерт не видел, на какую.
В клетке появилась кукла — большая, как святые в соборе. Она немного постояла и, когда все на неё нагляделись, куда-то ушла. Едва она ушла, появилась другая кукла, тоже большая, как святые в соборе; она тоже немного постояла и тоже куда-то ушла, когда все на неё нагляделись. Едва она ушла, появились ещё и третья, и четвёртая, потом пятая и шестая куклы. Но когда, постояв немного, они ушли, появились восьмая и девятая, затем — следующие, и, наконец, двенадцатая кукла, тоже большая, как святые в соборе; она тоже немного постояла и тоже куда-то ушла.
