Андропов. Чекист во главе государства - [40]

О деятельности Ягодкина пока не написано ровным счетом ничего, со временем, конечно, этот досадный пробел будет восполнен. Мы не можем в рамках работы сколько-нибудь подробно останавливаться на данном сюжете, однако о роли Андропова и его ведомства необходимо кратко рассказать. Ягодкин явно придерживался прорусской направленности, что резко противоречило общей линии Суслова и его идеологических служб. Он же решительно ненавидел всякие проявления того, что называлось тогда (и вполне справедливо, как ясно видно сейчас!) «буржуазным разложением». Человек он был лихой и совсем уж — в отличие от Андропова — неосторожный. Как-то на окраине Москвы художники-авангардисты устроили самочинную выставку явно вызывающего, до непристойности, характера. Ягодкин приказал вызвать бульдозеры и «выставку» на пустыре снести. Это вызвало чудовищный шум на Западе.

Но, как оказалось, не только на Западе… Известны симпатии Андропова к разного рода модернистам в области искусства. Он не преминул по этому поводу донести на Ягодкина (а заодно и на Гришина): вот, мол, Московский горком компрометирует в глазах «мировой общественности» политику «разрядки»… Тогдашний начальник «пятки» генерал Бобков рассказал, хоть и очень прикровенно, о том случае: «В один из воскресных дней мне позвонил дежурный по 5-му Управлению В.И. Бетеев и буквально огорошил: в районе Беляева бульдозеры сносят выставку картин художников-модернистов. Я спросил, что он предпринял.

— Направил группу сотрудников спасать картины.

Я настолько был потрясен, что только и смог сказать:

— Позаботьтесь о художниках!

В памяти еще жив был разгром художественной выставки в Манеже, который учинил Н.С. Хрущев. Эта история уже не раз была подробно описана, но мало кто знает, как группа сотрудников 5-го Управления вместе с работниками выставки до глубокой ночи собирали сброшенные на пол картины, которые сочли недостойными советского зрителя. Запомнился поднятый с пола прекрасный портрет девушки-киргизки. Откровенно говоря, я и сейчас гоню от себя воспоминания об этом жутком погроме, чтобы не растравлять душу.

И вот новое дело: выставку картин бульдозерами сносят… Тут мало что спасешь!..

Так случилось и с выставкой в Беляева. Никакой опасности эта выставка, в сущности, не представляла — просто ее участники бросили вызов официальным властям. И те немедленно отреагировали — поспешили применить для борьбы с художниками-новаторами бульдозеры. Не разгроми Хрущев выставку в Манеже, вряд ли секретарь райкома принял бы такое нелепое решение.

Нетрудно представить, какой шум поднялся в мировой печати. Нам же, откровенно говоря, нечего было сказать в оправдание — случай беспрецедентный».

Привирает, сильно привирает бывший генерал «пятки». Он, видите ли, был за «художников-новаторов»! Нет, тут была интрига его шефа в отношении партийного идеолога, оказавшегося вдруг противником «разрядки», то есть постепенной капитуляции Советского государства перед буржуазным Западом. А Ягодкин пренебрег этими замечаниями с Лубянки, более того, летом 1975 года в преддверии XXV съезда партии он начал готовить резкое идеологическое выступление. В свою «команду» он привлек и меня. Я составил ему довольно-таки крутую по тем временам записку, материалы которой он использовал в публичных выступлениях. В январе 1976 года усилиями Андропова и Суслова Ягодкин был из горкома изгнан и направлен одним из заместителей в ничтожное Министерство высшего образования. Это был пример для иных, и весьма показательный!

* * *

Теперь следует прервать ход рассказа о деятельности Андропова в семидесятых годах во главе КГБ ради весьма своеобразной темы, которая в сильнейшей степени занимала тогда советские высшие верхи, — здоровье и власть. Именно так озаглавил книгу своих довольно интересных воспоминаний известный в свое время Евгений Иванович Чазов. Карьера этого человека весьма необычна. Окончив Киевский медицинский институт по специальности терапевта, он с 1953 года оказался в Москве на скромной должности клинического ординатора 1-го Московского мединститута. Способный врач, дельный организатор и обходительный человек, он с января 1967 года стал начальником памятного всем пожилым советским гражданам 4-го управления Минздрава СССР. Теперь уже надо пояснять, что это было управление, лечившее высшее начальство страны.

Во времена Брежнева это скромное вроде бы заведение приобрело примерно то же значение, как теннисные забавы — для Ельцина. Но тут-то были, действительно, забавы, хотя и весьма дорогостоящие для бедного русского народа, а с Брежневым обстояло дело куда серьезней. Генсек, обладавший крепким от природы здоровьем, постоянно, что называется, «перебирал». И в части выпивок, и по женским увлечениям, на охотах и ином другом. Его приходилось в этом смысле постоянно опекать.

Так как КГБ занималось безопасностью не только Советского государства, но и — в немалой степени — его руководителей, то 4-е управление, естественно, опекалось Лубянкой. Андропов и Чазов пришли в свои ведомства почти одновременно. Оба они в немалой степени занялись сходной задачей — беречь драгоценное для народа здоровье Генерального секретаря. И хоть разница в служебном положении между ними была громадная, и в возрасте тоже, оба они сблизились в общих целях. Оба не оказались в накладе.