Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки - [48]

Вот нечто важное о заместителях Андропова: «Могу сказать твердо, что и Брежнев не просто хорошо относился к Андропову, но по-своему любил своего «Юру», как он обычно его называл. И все-таки, считая его честным и преданным ему человеком, окружил его и связал «по рукам» заместителями председателя КГБ – С.К. Цвигуном, которого хорошо знал по Молдавии, и Г.К. Циневым, который в 1941 году был секретарем горкома партии Днепропетровска, где Брежнев в те время был секретарем обкома. Был создан еще один противовес, хотя и очень слабый и ненадежный, в лице министра внутренних дел СССР Н.А. Щелокова.

Здесь речь шла больше не о противостоянии Андропова и Щелокова, которого Андропов иначе как «жуликом» и «проходимцем» мне и не рекомендовал, а скорее о противостоянии двух организаций, обладающих возможностями контроля за гражданами и ситуацией в стране. И надо сказать, что единственным, кого боялся и ненавидел Щелоков, да и его первый зам, зять Брежнева – Ю.М. Чурбанов, был Андропов. Таков был авторитет и сила КГБ в то время…

Жизнь непроста, многое определяет судьба и случай. Случилось так, что и С.К. Цвигун, и Г.К. Цинев сохранили жизнь только благодаря искусству и знаниям наших врачей. Цвигун был удачно оперирован по поводу рака легких нашим блестящим хирургом М.И. Перельманом, а Цинева мы вместе с моим другом, профессором В.Г. Поповым, несколько раз выводили из тяжелейшего состояния после перенесенных инфарктов миокарда. И с тем, и с другим у меня сложились хорошие отношения. Но и здесь я чувствовал внутренний антагонизм двух заместителей председателя КГБ, которые ревностно следили друг за другом. Но оба, хотя и независимо друг от друга, контролировали деятельность КГБ и информировали обо всем, что происходит, Брежнева. Умный Георгий Карпович Цинев и не скрывал, как я понял из рассказов Андропова, ни своей близости к Брежневу, ни своих встреч с ним.

Болезни Цвигуна и Цинева доставили нам немало переживаний. И не только в связи со сложностью возникших медицинских проблем, учитывая, что в первом случае приходилось решать вопрос об операбельности или неоперабельности рака легких, а во втором – нам с трудом удалось вывести пациента из тяжелейшего состояния, граничащего с клинической смертью. Была еще одна сторона проблемы. Брежнев особенно тяжело переживал болезнь Цинева, который был его старым другом. Когда я выражал опасения о возможном исходе, он не раздражался, как это делали в трудные минуты многие другие руководители, а по-доброму просил сделать все возможное для спасения Георгия Карповича. Удивительны были звонки Андропова, который, прекрасно зная, кого представляет Цинев в КГБ, искренне, с присущей ему вежливостью просил меня помочь, использовать все достижения медицины, обеспечить все необходимое для лечения и т.п. Мне всегда казалось, что Андропов, понимая всю ситуацию, уважал и ценил Цинева, будучи в то же время весьма равнодушным и снисходительным к Цвигуну».

Чазов, очевидно, по натуре не лишен сентиментальности. А может быть, и лукавит чуть, даже задним числом. Ни Андропов, ни его оба заместителя не могли испытывать друг к другу никаких чувств, ибо соперничали. А главное – все они уже не имели никаких принципиальных убеждений, не считая, разумеется, обветшалого вконец «марксизма-ленинизма». Они были практиками в своей профессиональной работе и честолюбивыми карьеристами в политике. Даже у Андропова, который все же был чуть пошире своих коллег по умственному уровню. А в своей служебной повседневности оба заместителя внимательнейшим образом наблюдали именно за взаимоотношениями своего начальника с другими высшими деятелями партии и государства. Включая, кстати, главного лекаря страны.

Закончим тему «здоровье и власть» еще одной, уже последней сценкой из воспоминаний Чазова. Она не только интересна завершения данного сюжета, но и является чрезвычайно выразительной характеристикой, так сказать, «быта и нравов» высших властителей Советского Союза эпохи Брежнева.

«Мне пришла на память история, которая, я уверен, не имела места в кабинете председателя КГБ ни до, ни после этого дня. Однажды я оказался у Андропова в кабинете. В это время у нас начали появляться проблемы с состоянием здоровья Брежнева, мы встретились с Андроповым, чтобы обсудить ситуацию. Когда, закончив обсуждение, я поздравил Андропова с днем рождения, раздался звонок его самого близкого друга Д.Ф. Устинова. В тот период возникающие с Брежневым проблемы Андропов скрывал от всех, даже от самых близких друзей. На вопрос: «Что делает «новорожденный» в данный момент?» – Андропов, понимая, что Устинов может каким-то образом узнать о моем длительном визите, ответил: «Меня поздравляет Евгений Иванович». Заводной, с широкой русской натурой Дмитрий Федорович тут же сказал: «Я этого не потерплю и еду к вам. Только скажи, чтобы открыли ворота, чтобы я въехал во двор, а то пойдут разговоры, что я к тебе езжу по вечерам». Короче говоря, через 30 минут в кабинете был Дмитрий Федорович, поздравлял, громко смеялся и требовал положенных в таких случаях 100 граммов. Андропов ответил, что не держит в кабинете спиртного. Настойчивый Дмитрий Федорович предложил вызвать помощника Андропова, который должен был находиться в приемной, и попросить чего-нибудь достать. К моему удивлению, вместо помощника зашел Цвигун, а затем, буквально вслед за ним, извиняясь, появился Цинев. Конечно, нашлись 100 граммов за здоровье именинника, было шумно, весело, но меня не покидало ощущение, что нас не хотели оставлять втроем – о чем могли говорить председатель КГБ и приехавший внезапно и тайно министр обороны с профессором, осуществляющим лечение Брежнева, у которого появились проблемы со здоровьем? Может быть, я был излишне мнителен, но интуиция меня никогда не подводила. Так что Брежнев рассчитал точно – КГБ его не только защищал, но и помогал скрывать его немощь и создавать ореол славы».