Андромеда - [48]

— Не знаю, для чего их запускают, — признался Рейнхарт. Эти неизвестные ракеты теперь всецело занимали его. Как ни огорчил его оборот дела в Торнессе, сейчас он думал только об этой новой угрозе. Ванденберг мог предложить довольно логичное и убедительное объяснение: они означают, что кому-то на Востоке хочется показать нам, насколько они нас обогнали. Они гордо размахивают этими штуками у нас над головами, желая показать миру, что мы не в состоянии дать сдачи. Новая форма бряцания оружием.

— Но почему всегда над нашей страной? Ванденберг с некоторым сожалением посмотрел на профессора.

— Потому что вы достаточно малы и достаточно важны, чтобы служить, так сказать, заложниками. Этот остров всегда был хорошей мишенью.

— Но ведь у вас есть доказательства, — сказал Рейнхарт, кивнув в сторону карты на стене. — Разве Запад не собирается представить их в Совет Безопасности? Ванденберг покачал головой.

— Только когда сможем вести переговоры с позиции силы. Они лишь обрадуются, если мы побежим ябедничать в ООН и признаем свою слабость. Тогда мы окажемся в их власти. Нет, прежде нам нужно найти какое-нибудь оборонительное средство. Рейнхарт скептически посмотрел на генерала.

— Что же вы предприняли для этого?

— Работы идут полным ходом. Джирс считает…

— Ах, Джирс!

— …Джирс считает, — Ванденберг не соизволил заметить, что его перебили, — что можно добиться поразительных результатов, как-то объединив эту искусственную девицу с вашей счетной машиной.

— С бывшей моей машиной, — раздраженно сказал Рейнхарт. — Желаю удачи. Вечером после отъезда Ванденберга объявился Флеминг. Рейнхарт еще сидел за работой, пытаясь установить происхождение сигналов, заставлявших спутники менять орбиты, когда снаружи заурчал автомобиль. Флемингу вдруг показалось, что он возвращается домой: знакомая комната, Харви за пультом управления, аккуратная фигурка поджидающего его профессора, в котором чудилось что-то отеческое. Из них троих Флеминг выглядел самым изможденным.

— Здесь все кажется таким нормальным и разумным. — Флеминг обвел взглядом большую комнату, где царил строгий порядок. — Спокойным и чистым. Рейнхарт улыбнулся.

— Не слишком-то оно сейчас нормально и разумно.

— Мы можем поговорить? Рейнхарт повел его в один из дальних уголков, где стояли два глубоких кресла и маленький столик, предназначенные специально для гостей.

— Я уже говорил вам по телефону, Джон, что я решительно ничего не могу поделать. Они собираются использовать это существо в помощь машине для ракетных разработок Джирса.

— Именно этого и хочет машина. Рейнхарт пожал плечами.

— Я больше в этом не участвую.

— Как и все мы. Я вишу на волоске. И у нас уже нет возможности выключить рубильник — разве не так? — Флеминг нервно вертел в пальцах спичечный коробок, который вынул, чтобы зажечь сигарету. — Сейчас она сама себя контролирует. Обзавелась всякими защитниками, союзниками. Если бы эта тварь в образе женщины прилетела сюда на космическом корабле, ее бы уже давно уничтожили. Поняли бы, для чего она служит. Но ее заслали сюда гораздо более хитрым способом, облекли в человеческие формы, и никто, кроме форм, ничего не желает видеть. А формы очень милы. Бессмысленно взывать к Джирсу и к прочей публике: я пытался. Знаете, профессор, мне страшно!

— Всем нам страшно, — сказал Рейнхарт. — Чем больше мы узнаем о Вселенной, тем больше она нас пугает.

— Послушайте! — Флеминг подался впереди — Давайте пораскинем собственным умом. Эта машина — порождение чуждого нам разума — разделалась с одноглазым уродом. Она разделалась с Кристин. И разделается со мной, если я окажусь у нее на пути.

— Так уйдите с ее пути, — устало проговорил Рейнхарт. — Если вам грозит опасность, возьмите и уйдите прямо сейчас.

— Опасность! — угрюмо фыркнул Флеминг. — Неужели вы думаете, что мне хочется умереть какой-нибудь гнусной смертью, как Деннис Бриджер, например, ради правительства или ради «Интеля»? Но просто я следующий в списке. Если меня выставят или убьют, что будет потом?

— Весь вопрос в том, что произойдет раньше. — Рейнхарт проговорил это тоном врача, знающего, что спасти больного невозможно. — Я бессилен помочь вам, Джон.

— А Осборн?

— Бразды правления теперь не в его руках.

— Он мог бы устроить так, чтобы его министр пошел к премьер-министру.

— К премьер-министру?

— Ведь Осборн на государственной службе, правда? Рейнхарт покачал головой.

— У вас нет никаких доказательств, Джон.

— У меня есть аргументы.

— Сомневаюсь, будет ли кто-нибудь из них выслушивать аргументы. — Рейнхарт указал на карту. — Вот что нас теперь тревожит.

— А что это? Рейнхарт объяснил. Флеминг сидел и слушал, напряженно и грустно, сдавливая пальцами спичечный коробок.

— Мы же не можем всегда быть впереди, правда? — И, отмахнувшись от объяснений профессора, закончил: — По крайней мере это люди, и с ними можно договориться.

— На каких условиях? — спросил Рейнхарт.

— Это не важно по сравнению с тем, что, может быть, надвигается на нас. Бомба — это быстрая смерть цивилизации, но медленное порабощение планеты… — Он не договорил. Премьер-министр находился в своем отделанном дубом кабинете в палате общин. Это был спортивного вида пожилой джентльмен с насмешливыми голубыми глазами. Он сидел за большим столом, занимающим добрую половину комнаты, и слушал министра обороны. Солнечный свет мягко струился сквозь частый переплет старинных окон. В дверь постучали, и военный министр нахмурился: это был самолюбивый молодой человек, не привыкший, чтобы его перебивали.