Андрей Тимофеевич Болотов - выдающийся деятель науки и культуры 1738—1833 - [5]

Не могло такого быть с Болотовым. Ведь перелогами занимать поля не обязательно три года. Поэтому в выгонной системе земледелия были наряду с семипольными севооборотами (число семь!) и 6- и 8-польные.

А вот какой агрономический казус получился у Новикова при описании истории метода совместного посева озимых и яровых хлебов. Положив в основу действительный факт — письмо одного из корреспондентов Андрея Тимофеевича о весеннем посеве озимой ржи — и соединив его с попытками совместного посева озимых и яровых зерновых культур уже в наше время, Новиков безответственно возвел этот прием в ранг новейшего и величайшего научного достижения. Об этом он повествует следующим образом: «И наступил день, когда новый метод перешагнул делянки. Колхоз им. Чкалова, первым поверивший в научную идею своего агронома, отвел под совместные посевы большой участок. И не прогадал. Небывалый способ принес небывало высокий урожай» (с. 235).

Тут все поставлено с ног на голову. Во-первых, Новиков неверно трактует методические указания Андрея Тимофеевича к проведению проверочных опытов с весенним посевом озимой ржи как его рекомендации к практическому использованию этого приема. Во-вторых, «небывалый способ» под названием двуххлебного посева применялся в некоторых районах России еще в XVIII в. В-третьих, в 50-х годах нашего века он широко исследовался в Институте сельского хозяйства центральных районов Нечерноземной зоны (Немчиновка) и в конечном счете был признан бесперспективным. Зачем же делать Болотова родоначальником идеи, которую он не поддерживал, и вводить в заблуждение читателей и агрономическую общественность относительно ее значения?

Или, например, такое утверждение: «Мог ли автор [А. Т. Болотов] предполагать, что явится основоположником лесоводческой науки» (с. 79). Петр I еще в начале XVIII в. поручил Адмиралтейской коллегии назначить особых людей «как к сбережению готовых, так и к разведению новых лесов, знающих и искусных». Назначенный форстмейстером (лесничим) Фокель по заданию коллегии объехал многие районы России с целью изучения лесных богатств и на основе полученных данных написал руководство, в котором были изложены основные принципы использования лесов и их возобновления. Рукопись Фокеля в 1752 г. рассматривалась на заседании Академии наук при активном участии М. В. Ломоносова и С. П. Крашенинникова. В «Трудах» ВЭО были опубликованы статья А. А. Нартова «О посеве лесов» (1765) и статья Лемана «Мнение о лесах» (1766). Андрей Тимофеевич, посылая свой трактат, хорошо знал об этом и отнюдь не претендовал на лавры «основоположника лесоводческой науки», хотя заслуги его в развитии лесоводства несомненно велики.

Такую же неправомерную восторженность проявил С. М. Новиков, написав в своей книге следующее: «Номер „Трудов Вольного экономического общества за 1770 год" по справедливости должен быть выставлен во всех музеях страны. В нем — первая в России научная статья „Примечания о картофеле", принадлежащая Болотову» (с. 93). Однако известно, что Санкт- Петербургская Академия наук еще в 1758 г. в статье «О разведении земляных яблок» [¹⁰ Сочинения и переводы к увеселению и пользе служащие. СПб., 1758.]знакомила сельских хозяев с основными правилами возделывания картофеля, а также со способами использования клубней. Я. Е. Сивере в 1767 г. опубликовал статью, в которой среди приемов посадки картофеля описывал посадку под соху.[11 Сиверc Я. Е. Известие о расплоде земляных яблок в Новгородской губернии//Тр. ВЭО. 1767. С. 197—200.]

В ряде случаев С. М. Новиков научное наследие А. Т. Болотова напрямую связывает с сельскохозяйственной практикой наших дней, игнорируя принцип исторической преемственности. При этом он не гнушается искажать высказывания Болотова. Текст из статьи А. Т. Болотова «Об улучшении лугов» Новиков изложил так: «Наилучшим и надежнейшим средством почитаю я распахивание лугов и превращение их в пашню с посевом на них луговых лучших сортов трав. Опыт, который мне предпринять случилось, подает мне великую надежду. Посев клевера доказал мне, что одна десятина дает более полутора тысяч пудов наилучшего сена...» (с. 172).

А вот слова самого Болотова: «...наилучшим и надежнейшим средством почитаю я распахивание лугов и превращение их на несколько лет в пашню... с посевом на них семян луговых и лучших родов трав... Посев малого количества одной иностранной травы доказал мне, что и в нашем климате можно б было с одной десятины более полуторы тысяч пудов наилучшего и такого сена получить, которое без всякой нужды пополам с соломой смешиваемо быть может» [12 Сел. житель. 1778. Ч. 1, л. 4. С. 13.]. Из слов Андрея Тимофеевича совершенно четко видно, что сеял он траву вовсе не на десятине, а на небольшом участке, и был это не клевер, а люцерна, что видно из другой статьи в этом же журнале.

Уж если Новикову важно было показать истоки отечественного травосеяния, то лучше бы это сделать на более ярких примерах. Так, в конце XVIII в. Д. М. Полторацкий в своем имении Авчурино Калужской губернии создал образцовое хозяйство с широким применением посевов клевера. Выдающийся русский ученый-агроном А. В. Советов так охарактеризовал деятельность Д. М. Полторацкого: «Чтобы оценить достойно такой решительный шаг Полторацкого, надобно знать время, когда он принимался за новое земледелие и прежнее положение его имения Авчурино. На такой подвиг Полторацкий решился, когда не только в России, но и на Западе еще очень шаткие имели понятия о травосеянии и плодосменности...» [