Андрей Тарковский. Жизнь на кресте - [17]

Набирал курс Михаил Ильич Ромм — величина в киномире огромная. Позднее он рассказал Андрею, что приемная комиссия, определяя список принятых, вычеркнула его и Васю Шукшина: Тарковского — за излишнюю интеллигентность и нервность, Васю — за темноту и невежество. Но Ромм, считавший, что на курсе должны быть яркие и несхожие индивидуальности, ребят отстоял.

Когда первого сентября собрал Михаил Ильич всех принятых на разные отделения, оглядел лица, отметил двоих: черноволосого скуластого с затаенной мыслью и простоватого добряка в синем мундире с обычными пуговицами — Тарковского и Васю Шукшина. Один начитан, интеллигентен, но дерзок. Другой простоват, на первый взгляд, а талант в нем сидит яркий, самобытный. Говорит, учительствовал в деревне, в той же школе был директором и учеником. А ведь книжки умные читал — и понял! Ромм радовался, что сумел заполучить этих ребят.

Андрей пригляделся к новичкам, особенно к представительницам женского пола, и сразу наметил интересный объект. Милое лицо их фамильного, материнского образца, изящная фигурка и смеющийся рот девчонки-хохотушки. А в глазах так и прыгают чертики. Притом ноги в белых туфельках вытанцовывают все время какие-то па неведомого танца. Одета, конечно, провинциально. Но фактура богатая: грудастая блондинка с хвостом густых волос на затылке. Он отделился от колонны, у которой стоял, сложив на груди руки и с байроновской скукой озирая толпящихся и вопящих от радости студентов.

Приблизился, склонил голову в коротком поклоне, сразу выдав свое старомодное джентльменство. В то время как шузы «на каше» демонстрировали столичный шик.

— Андрей Арсеньевич Тарковский. Студент 1-го курса. Мастерская Ромма.

— Ирма Рауш, — она протянула узкую ладонь. — Будущая сокурсница и конкурентка.

Они спустились по ступеням в скверик.

— Вы в общежитии остановились? Можно я вас провожу? — быстро сориентировался Андрей.

— Разве нам по дороге? Вы же москвич.

— По выговору определили?

— По ботинкам. Стиляга.

— Но очень творческий и сообразительный. Мне на Серпуховку, а вам в городок Моссовета на Ярославском шоссе. Тут близко.

— В масштабах Москвы — пустяки. А по-нашему — другой город. И еще мне надо к реке подойти и цветы бросить. Вот мне Вася Шукшин астры подарил — на клумбе у памятника нарвал. Сказал, примета на счастье — в реку бросить и желание загадать.

— Уж если Василий советовал — можно не сомневаться, ему все деревенские приметы известны.

— Он симпатичный. А еще мне поплыть ужасно хочется!

— Тоже Шукшин советовал?

— Нет! — она расхохоталась. — От восторга, что приняли. Прямо так — в платье! И пусть все смеются.

— Это уж дудки — вода холодная. А насчет цветов… можно и я тоже желание загадаю?

— Мне не жалко. Их здесь много, — Ирма опустила лицо в букет. — Только, чур, желание загадывать сугубо положительное.

— В рамках социалистического гуманизма, — согласился Андрей. — Значит, маршрут определился: к реке и к центру! Всю Москву обтопаем. Представляете, как мы успеем наговориться?

— Вот так вы будете каждый день провожать новенькую девицу и проводить дознание, — она рассмеялась и пошла по выломанному дорожными работами парапету на цыпочках, балансируя белой сумочкой.

Он шагал рядом, поддерживая под локоть.

— Ноги ломать в начале учебного года не рекомендуется.

— А я и не собираюсь, — она сдернула с волос резинку и мотнула головой, рассыпая по плечам густую волну. — Про себя ничего не утаю. А вы — потом уж, о себе. Заинтригована я очень, не скрою. Вы на отца похожи. Я его фото в газете видела и стихи там читала. У него, наверно, много неопубликованного?

— Отец всю жизнь занимался переводами. Но и свое писал. Мечтает о сборнике. А вы? О чем мечтаете вы?

Они не заметили, как вышли на шоссе и зашагали вдоль трамвайной линии.

— Я мечтаю снять такое кино, чтобы весь зал рыдал! Рыдал и смеялся! Обязательно смеялся! И сама хочу сыграть в своем фильме, а потом в белом манто отправиться на международный кинофестиваль! Как вам мои планы?

— Отлично! Только, чур, сниму вас я. Обещаю. На международную премию. Ну-с, давайте-ка изучать вашу анкету.

— Я приехала в Москву из Казани, а родилась в Саратове. Мой отец из немцев Поволжья. В Казань, где были большие авиационные заводы, отца, инженера, перевели перед самой войной. Тогда это нас спасло. Всех немцев с семьями и детьми выселили из Саратова за одну ночь. Своих родных после войны отец так и не нашел. Позже его тоже отправили в лагеря, но нас не тронули. Маме каким-то чудом удавалось посылать отцу посылки — этим она спасла его от голодной смерти. Но после войны, когда он вернулся, их отношения почему-то не сложились… Детство мое не было радостным. Мечтала уехать из дому, как только окончу школу.

— Но зачем вам режиссерский факультет? Это дело мужское. А вам учиться надо на актрису! Вы же красавица.

Ирма смутилась:

— Только в старших классах стала превращаться из гадкого утенка во что-то приличное. И все подружки завопили: «В актерский! Тебе надо на актрису учиться!» А я хотела стать только режиссером. — Ирма закружилась, раздувая колоколом штапельную, совсем не стиляжью, юбку: «В Москву! В Москву!» — прямо как у Чехова.