Андрей Миронов: баловень судьбы - [25]

В Театре сатиры у Миронова была одна постоянная роль: Толстый в «Дамокловом мече» («24 часа в сутки» из репертуара вылетел). В марте эту роль Миронов играл пять раз: 5-го, 10-го (утро, вечер), 13-го, 26-го. А в конце апреля (26-го) Миронова ввели на роль Телережиссера в «Гурии Львовиче Синичкине». И репертуар мая – июня у актера выглядел следующим образом: 3-го – «Синичкин», 13-го, 14-го – «Дамоклов меч», 22-го, 23-го – «Синичкин», 28-го, 1 июня – «Дамоклов меч», 2-го – «Синичкин», 3-го, 4-го – «Синичкин» (спектакли шли в Зеркальном театре сада «Эрмитаж», 5-го, 6-го – «Дамоклов меч» (на сцене Театра Моссовета), 7-го, 10-го – «Синичкин» («Эрмитаж»), 11-го, 12-го – «Дамоклов меч» («Эрмитаж»), 13-го, 14-го – «Синичкин» (гостиница «Советская»). Параллельно с этим Миронов репетирует новую роль – слугу Сильвестра в «Проделках Скапена». Премьера спектакля состоялась 23 июня. О последней роли Миронова рассказывает В. Васильева:

«Часть труппы в тот год уезжала на гастроли в Париж, а группа молодых актеров, оставаясь в Москве, готовила под руководством Евгения Весника спектакль „Проделки Скапена“ Мольера. Кипучая натура режиссера искала выхода в работе. И актеры, занятые в этом молодежном спектакле, были предельно увлечены и ролями, и пьесой, и режиссером Весником. (Помимо Миронова в спектакле были заняты: Александр Белявский, Валентина Шарыкина, Спартак Мишулин, Наталья Защипина и др. – Ф. Р.)

Когда мы вернулись из Парижа, спектакль был уже готов, чему все удивились, так как срок был очень короткий. Андрей Миронов заразительно играл там слугу Сильвестра…»

Сам Миронов об этой роли вспоминал следующее: «Я помню, что работа в спектакле мне доставляла огромную радость. Хотя это было еще на волне приемов, усвоенных мною в Театральном училище имени Щукина. Я изо всех сил изображал какой-то образ, что-то шепелявил, играя такого безумно преданного, но очень наивного, совершенно влюбленного в Скапена идиота. А в общем, имел как-то сразу большой успех…»

Тем временем фильм «Три плюс два» готовился к выпуску в прокат. 13 апреля 1963 года приняли широкоформатный вариант, 13 мая – обычный. На студии фильм был встречен без особого восторга, за что и был удостоен только 2-й группы по оплате. 3 июля «Три плюс два» вышли на широкий экран. Но для Миронова это событие не стало главным, поскольку в те дни Фатеева сделала окончательный выбор – дала согласие выйти замуж за Миронова. Тот был на седьмом небе от счастья, чего нельзя было сказать о его матери. Мария Миронова жутко испугалась перспективы, что ее сын возьмет в жены женщину старше себя, да еще с ребенком. И окончательно ее убил эпизод, который случился летом. Миронов привез Фатееву и ее трехлетнего сына Володю на дачу, чтобы представить их родителям. И сына Фатеевой угораздило во все горло спросить: «Мама, это чья дача? Это что, наша будет дача?» Этого Мария Владимировна допустить не могла. И она бросила все свои силы на то, чтобы переубедить сына в его желании жениться на Фатеевой. Трудно сказать, какие именно аргументы она приводила, но Миронов сдался. С 6-го по 26 июля он был вместе с Театром сатиры на гастролях в Горьком (играл в «Проделках Скапена», за что удостоился от Плучека прозвища «наше солнышко») и именно там принял решение порвать с Фатеевой. Как вспоминает его брат Кирилл Ласкари, далось это Миронову тяжело – он буквально рыдал. Речь о свадьбе уже не заходила, хотя дружеские отношения Миронов и Фатеева продолжали поддерживать.

Тем же летом случился весьма знаменательный эпизод. В составе представительной делегации от Госкино Фатеева отправилась в творческую поездку в Сирию. Волею судьбы одной из ее спутниц была молодая, но уже популярная актриса Лариса Голубкина (после выхода на экраны страны осенью 62-го фильма «Гусарская баллада» Голубкина была суперпопулярна). Жить актрис поселили в одном номере. Заводилой в этом дуэте была более старшая и опытная Фатеева. Чуть ли не все ночи напролет она рассказывала коллеге о своих многочисленных романах и увлечениях, а также об интригах, бушевавших в мире советского кинематографа. Голубкина слушала ее, открыв рот. И только повторяла: «А мне и рассказать-то нечего…» «Как, у тебя и парня своего нет?» – удивлялась Фатеева. «Конечно нет», – отвечала Голубкина. Она не врала: родители у нее были люди очень строгие (папа – военный) и весьма строго следили за моральным обликом своей дочери.

Л. Голубкина рассказывает: «Мама, как только меня родила, бросила все и водила меня за ручку до 25 лет. Я была мамина дочка. Когда стала актрисой, то атмосферу вокруг меня создавали окружающие. Что ты ощущала, ничего не значило. Ползли слухи. Могли, к примеру, сказать: она пьющая и гулящая. А я никогда не пила и девицей была довольно долго. И чем больше вокруг меня было таких разговоров, тем больше я пряталась в свой дом, как улитка. Не тянулась к людям… Я приводила себя в состояние похлеще монашеского. Ведь родителям надо было доказывать, что ты не гулящая, „как все артисты“…

Говорят, что в меня были влюблены многие мужчины. Боже мой, почему я этого не знала? Я же помню: когда стала артисткой, даже немногие мои поклонники сбежали тут же. Конечно, известная актриса, что, на ней жениться, что ли? Один молодой человек пришел ко мне и заявил: «Я показал твои фотографии бабушке, и она сказала: „Только ни в коем случае не женись!“ Я так расстроилась…