Андрей Краско. Непохожий на артиста, больше чем артист - [10]

Однажды, почувствовав, что от тебя несет перегаром, я поинтересовался, в чем дело. «Да понимаешь…» Ты приготовился к длительному объяснению. Я ответил тебе репликой из «Ревизора» любимого твоего Гоголя: «Только не говори, что тебя в детстве мамка уронила и с тех пор от тебя водкой отдает». Ты расхохотался! Мы же были на равных. Не уважать тебя я не мог — ты действительно был очень одаренным парнем. И пожалуй, с самого начала ты настоял на том, чтобы я тебя уважал и относился к тебе серьезно. Помнишь, когда ты однажды истерично, как клятву, прокричал: «Папа, я никогда не вру!» — я понял, что сын созрел для серьезных дел. Ты действительно не был вруном и обманщиком…

Как-то был у нас с тобой разговор. Я сказал: «Андрюша, твои кумиры, Олег Даль, Владимир Высоцкий и Динара Асанова, не оттого гении, что выпивают. Может, у них болезнь такая?» А ты ни в коем случае не признавал, что и у тебя это — болезнь. Ни мои увещевания, ни попытки остановить тебя ни к чему не приводили. Ты считал, что это не болезнь, а страсть, и хотел, чтобы все оставили тебя в покое… Наша с тобой извечная тема — тема свободы. Самое главное, что я пытался тебе внушить: ты сам отвечаешь за свое дарование. Тут ты неожиданно остановился и спросил: «Так ты считаешь, что я талантливый человек?» — «Да, Андрюша! Теперь я могу это сказать. Раньше не говорил, чтобы голова твоя не вскружилась. Но теперь я уверен, что ты профессионально стоишь на ногах. Ты ведь помнишь Чехова: «Мы в ответе за свой талант?» Тогда ты задумался, и у меня появилась надежда, что ты остановишься, переборешь себя. Все-таки я уверен: в основе всего стоит воля. И Станиславский говорил, что, может быть, среди качеств, необходимых актеру, на первом месте — именно воля. Я знаю, что это так. Если актер безвольный, он не добьется многого. Ведь актер репетирует, находит какие-то, так сказать, ходы для воплощения персонажей. Чтобы сыграть роль, надо иметь хотя бы настойчивость, усидчивость, заставить себя довести роль до конца. Ведь бывает так, что роль не нравится, и человек безвольный может плюнуть на все и сказать: «Да пропади она пропадом! Зачем она мне нужна?!» Но тогда встанет вопрос: извините, а зачем вы в театре? Потому что такого права у артиста нет. В театре есть закон: артист должен исполнить то, что ему поручают. И сделать это нужно надлежащим образом, чтобы было хорошо. Да и зрители сразу увидят, как ты работаешь — хорошо или плохо. Театр — дело коллективное. Подводить никого нельзя, поэтому капризов там не терпят.

Лично мне воспитать волю помогла судьба. Те восемь лет, которые я отдал флоту (или флот отдал мне), как раз и укрепили мою волю. Она стала стержневой в моем характере. Я сейчас, Андрюша, говорю сокровенные вещи. Ты понимаешь, какая история? Человека с самого детства настигают испытания. И ребенок даже может пойти на обман, чтобы добыть конфетку, потому что конфетка для него — это страсть. Ему хочется сладкого, и все тут. Понятно, что ребенком начинают руководить вкусовые ощущения. Дальше — больше. Дети дерутся из-за игрушек: «Моя, не дам!» А когда не сдерживаются клятвы и просто обещания, человек привыкает к подлости. Вот и привычка — это тоже испытание. Надо знать, к чему ты привык. И если тебе настоящий друг скажет правду, а ты обидишься и разорвешь с ним дружбу, грош цена такой дружбе. Потом к некоторым приходят слава, известность. Говорят, нужно пройти огонь, воду и медные трубы. Не всякий это, сынок, выдерживает. Сколько на нашем с тобой веку было вспыхивающих звездочек, которые на самом деле оказывались искорками — они тут же угасали. Блеснет, сыграет одну роль, и все, пошел купаться в славе и тут же утонул… Серьезное испытание, сынок, которое предстоит пройти человеку, — испытание славой. Люди, которые зацикливаются на собственной славе, недалекие. Богатство — тоже мифическое состояние. С собой-то туда ничего не возьмешь… А испытание властью не выдерживали даже самые крепкие умы. Пожалуй, один из немногих — Сократ. Он понимал, что власть может раздавить человека, что она лишает его основы. Человек теряет самого себя, поддавшись обаянию власти.

Мудрость и воля… Мудрости у тебя было достаточно. Чтобы вызвать такое волнение, трепетное отношение и память о себе, нужно было сделать многое. И ты это сделал.

Ты оказался подготовленным к театру, потому что знал всю его подноготную — дома я часто рассказывал о закулисных интригах. Тебя было трудно провести. Тебе было непонятно, зачем в театре директор, который лезет во все дела, в том числе и творческие. С директором Театра им. Ленинского комсомола, где ты работал, отношения у тебя были непростые. Зато режиссер — Г.М. Опорков — очень тебя любил, но не мог простить тебе дисциплинарных срывов. Иногда ты засыпал на репетициях.

Воли у тебя, сынок, было маловато. У тебя бывали проблески, счастливые моменты, когда удавалось сделать хорошую работу, сыграть в кино, и ты знал, что мне это понравится и что ты не сломался, что у тебя хватило сил и терпения. Это прекрасно, и ты знаешь, что я всегда оценивал твои работы по достоинству.