Андрей Боголюбский - [167]

Княжеский собор Рождества Богородицы стоял в центре всех боголюбовских построек. К северу от него ширился белокаменный терем князя. Каменный переход связывал его с хорами собора. Под переходом темнели две арки - проездная и пешеходная. Между ними, в башне, - небольшое помещение для дворцовой стражи с узким, как бойницы, оконцем. С южной стороны к собору примыкал такой же переход на уровне второго этажа. Он соединял собор с крепостной башней на склоне холма.

Князь быстро поднялся по белокаменной винтовой лестнице на переход от дворца к собору. За ним едва поспевали. На втором этаже лестничной башни, у широкого тройного окна, выходившего на клязьминскую пойму, князь остановился. С трудом переводя дух, посмотрел в окно. Непривычно кольнуло сердце. В ногах почему-то появилась слабость, и он присел на скамью. Перед ним стояли Яким Кучкович и ключник Амбал. Князь снял шапку и вытер выступивший на лбу пот. Яким, заметивший бледность князя, спросил:

- Что с тобою, княже? На тебе лица нет… Андрей, держась рукою за сердце, ответил:

- Пройдёт. Поспешил лишку. Видно, силы не те…

Холодом пахнуло на князя от этой ещё не отделанной каменной светёлки. Как-то странно посмотрел на него Яким. Во вкрадчивом шёпоте его послышалась какая-то неискренняя нота.

Оглядевшись по сторонам, князь хотел что-то сказать, но махнул рукой.

- Сплю мало по ночам. Дум много… Потому и слабость.

Опершись рукой о лавку, князь Андрей с трудом поднялся.

На хорах князь молча осматривал внутренность собора. Это был небольшой четырёхстолпный храм, полный воздуха и света. Сквозь узкие, длинные окна широким лезвием огненного меча в стену били лучи солнца. Плясали и кружились позолоченные солнцем пылинки. Круглые, расписанные под мрамор столбы легко несли на себе высокие своды. В глубине средней апсиды - полукруглой, покрытой сводом части церкви, - в полумраке за белокаменной алтарной преградой торжественно поднимался шатровый верх алтарной сени. Мастера украшали её резными изображениями Христа, Богоматери и Иоанна Предтечи. Ослепительно сверкал пол, выложенный из больших медных плит. Отполированная медь походила на золото. Здесь, на хорах, пол был выложен цветными майоликовыми плитками с причудливыми цветами и птахами.

Да… новый храм не чета суровым и простым, почти бедным постройкам покойного князя Юрия. Недаром Андрей созвал со всех земель мастеров, чтобы в новых храмах воплотили они вековые мечты народа о славе родной земли, горделивые замыслы князя о собранной в его деснице силе.

В глубине храма, освещённой солнечным лучом, слегка покачивалось огромное бронзовое паникадило. В тонком плетении трав виднелись сказочные звери, птицы клевали плоды дерева, в бутоны распускающихся бронзовых цветов вставлены были восковые свечи.

Сложный мир чувств рождался в душе Прокопия при виде всей этой красоты. Он гордился тем, что многочисленные владимирские мастера - каменщики, древоделы и златокузнецы - создали это дивное произведение искусства. Глядя на эти постройки, люди будут вспоминать о их делах. Словно в каменной летописи, они будут читать о величии их помыслов, о неустанном стремлении украсить свою родную землю».

умножить её силу. Течение его мыслей было прервано князем Андреем.

- Кто отливал это удивления достойное паникадило? - спросил князь у Якима Кучковича.

Кучкович небрежно пожал плечами.

- Отливал его твой, княже, мастер, владимирский горожанин Николай, - ответил за Якима Прокопий.

Князь посмотрел на мечника: кто будет думать о каком-то Николае в его княжеском храме? И это паникадило, и храм, и город, и всю Владимирскую землю люди будут считать его, князя, имением.

Пока Андрей предавался своим думам, Яким Кучкович и ключник Амбал стояли переглядываясь. Их удивило, что всегда бодрый и сильный князь, не уступивший самым крепким и выносливым воинам, сегодня чуть не упал, поднявшись по каменной винтовой лестнице на башню. Похоже было на то, что он действительно начал стареть и слабеть телом. И то сказать, перевалило за сорок, к полувеку идёт… Тонкая улыбка появилась на устах Якима Кучковича, когда он вспомнил испуганное и немного растерянное лицо князя рам, у тройного окна на башне. Напрасно Андрей творит насилие над боярами…

Теребя тонкую кожу перчатки, мечник стоял позади всех. Он был в этом храме не в первый раз. Наблюдая за князем, готовый исполнить любое его желание, он тоже был удивлён и встревожен. В глазах князя он увидел какой-то испуг, словно у попавшего в капкан и окружённого охотниками волка. Правда, испуг этот длился одно мгновение, но он был, и мечник его заметил. Впервые в жизни Прокопию пришло в голову, что князь одинок, что мало у него слуг, готовых, как он, пойти за него в огонь и в воду.

ГЛАВА V

1

С жарких полуденных стран, из-за степного половецкого моря, подули на Русскую землю тёплые ветры. В день Евдокии - куриной Богородицы, первого марта, пролился дождь, и мужики говорили:

«Курочка напилась из лужи, - стало быть, весна будетранняя, дружная, да овсы в это лето уродятся густые» В день Герасима-грачевника смотрели, не изменится ли ветер. Ветер дул по-прежнему с юга. Можно было не беречь старого сена: новая трава уродится сочной и обильной.