Андалузские легенды (сборник) - [21]

— Нет, дочь… Аллах не может простить твой грех, твою помощь гяуру, собаке, христианину.

— Верю я в это, отец, и спрашиваю: Кто же обратил в единый миг пищу и хлеб в цветы?..

— Не знаю… Не понимаю…

— Я начинаю понимать и чувствую, что должна умереть.

И Саида лишилась чувств, долго лежала безгласная, безжизненная…

Три дня никто из правоверных не видал повелителя; калиф сидел один, удрученный, задумчивый, терзался в борьбе с самим собою. Дух сомнения овладел им и мучил его…

Наконец, на третьи сутки, уже в ночь, из Альказара вышел простой мавр, судя по его скромной одежде. Он прошел сад, обошел каземат и, отворив своим ключем тяжелый затвор главных ворот, скрылся под темными сводами тюрьмы.

Но чрез несколько мгновений два человека снова вышли из этих ворот: мавр и узник-рыцарь.

— Иди вот в этот домик, сказал мавр — там найдешь ты нашу одежду… За ночь выходи из города… Ступай на родину. Да сохранит тебя в пути твой Бог. И да простит мне Аллах и Магомет мой страшный грех пред заповедью Корана.

— Благодарю тебя, добрый человек! воскликнул кастильский рыцарь. — Но если узнается твое доброе дело, ты погибнешь. Калиф тебя казнит.

— Нет. Калиф сам себя теперь казнит. То, что теперь в душе его, хуже смерти! Узнай! Сам Абен-Серрах с тобою говорит…

Глава V

В столице Кастильских королей было шумно. Был канун празднества дня Св. Духа, готовились всякия процессии и крестные ходы, после которых должен был произойти рыцарский турнир.

Но особое оживление в столице было по поводу неожиданнаго радостнаго происшествия. Любимый племянник короля, рыцарь Алонзо, пропадавший безсдедно, возвратился в отечество жив и невредим из мавританскаго плена. Родственники давно считали его погибшим, или убитым, или замученным Маврами, давно оплакивали и молились о душе. его. Но более всех оплакивала рыцаря его невеста, прекрасная Изабелла.

Алонзо рыцарь, явившись на родину, не объяснил никому ни словом, каким образом спасся он из рук врагов. Только одному королю, дяде Гонзало, поведал он все, что с ним приключилось, как погибли другие пленные и как уцелел он, и наконец благодаря заступничеству дочери калифа был им самим выпущен на свободу.

На предложение короля Гонзало назначить день празднества его брака, рыцарь признался в тяжком грехе. Он полюбил всем сердцем и всем разумом мусульманку. Ту, которой был обязан жизнью. Сердце его осталось там, в калифате… Поэтому Алонзо считал еще более греховным делом наложить на себя узы таинства брака.

С первых же дней своего появления на родине рыцарь стал вести себя загадочно для всех. Он не согласился участвовать в турнире, стал удаляться вообще от родных и друзей и был занят одним делом.

Он разыскивал в столице и в окрестностях всех мавров, которые, когда-либо взятые в плен, были рабами у разных рыцарей. Найдя таковых, рыцарь покупал их себе в рабы, но затем они исчезали безследно. И никто не знал, что он давал им возможность возвратиться на их родину.

В Кастильской столице были тоже в заключении пленники мавры. Их не обрекали на смерть, но содержали жестоко, так что около половины из них умирало. Рыцарь стал часто навещать каземат, в котором они были заключены, и облегчал их участь.

Наконец, однажды Алонзо явился к королю и попросил разрешения поступить монахом в монастырь, а пока удалиться в какую-нибудь глушь, чтобы приготовить себя совершенно к монашескому сану. Он считал себя как бы заживо умершим.

Все удивились намерению храбраго рыцаря удалиться от света. Только он один знал, что если душа как бы отлетела от него, то она витает там, в столице калифата. Она только и жива тем прекрасным образом, что в эти дни находится в Альказаре.

С разрешения дяди короля, Алонзо покинул столицу, и все думали, что он отправился в пустыню или в монастырь. В действительности рыцарь отправился тою же дорогой, которою явился в столицу. Переодетый простым поселянином, он пешком достиг границы мавританских пределов. Здесь он остался несколько времени, старательно изучая арабский язык.

Между тем во всей столице калифата, так же как в самом Альказаре, было мертвенно тихо. Все ходили печальные и угрюмые.

Давно уже народ ни разу не видал в лицо своего повелителя. Калиф совершенно не показывался из своега дворца никому.

Причиной всеобщаго уныния была болезнь любимой дочери калифа.

С того самаго дня, что Саида повстречалась с отцом в саду, а пища, которую несла она милому пленнику-христианину, мгновенным чудом обратилась в цветы, молодая мавританка изменилась совершенно. Печально смущенное настроение ея перешло в недомогание и, наконец, она заболела и лежала день и ночь.

Встревоженный калиф созвал всех врачей, какие были в калифате, но никто помочь не мог. Болезнь Саиды не поддавалась ничым усилиям и никаким средствам. Эту болезнь врачи даже и назвать не могли. Дочь калифа сгорала как от огня и таяла.

Прошло несколько времени и уже не оставалось никакого сомнения, что Саида должна покинуть земной мир. Теперь только Абен-Серрах понял, до какой степени любил свою дочь. Потеря ея представлялась ему горшею, нежели потеря всемогущества, власти и всех богатств Мавритании. Горе калифа дошло до такого предела, которому трудно было бы дать имя.