…and action! - [9]

Я хмыкнул.

Червяк появился на крыльце через минуту. Не сходя со ступенек, нажал на кнопку брелока, открывающую замки джипа, посмотрел в небо. Очевидно, кто-то позвонил ему, потому что он тут же вынул из кармана телефон и приложил его к уху. Начал кивать и что-то гневно выговаривать…

Я включил запись. Таймер в видоискателе камеры начал отсчитывать секунды. Я сразу нажал зуммер, и Червяк в кадре стал плавно увеличиваться в размерах. Я приблизил его максимально и смог увидеть недельную щетину на лице и царапину у правого уха. Макс лоснился и обильно потел — еще пару лет сытой жизни, и сердце откажется прокачивать этот огромный кусок теста.

Червяк прекратил разговор, сел в машину и завел двигатель. Съемка продолжалась. Я выключил камеру, только когда джип моего кредитора скрылся за углом. Бросив «Панасоник» обратно в сумку, я первым делом обернулся к Сереге. На лице у моего друга застыла странная гримаса — не то ужаса, не то восхищения.

Я почему-то вспомнил фразу, произнесенную персонажем Кевина Спейси в «Красоте по-американски»: «Кажется, ты только что стал моим кумиром».

— Вавилов, псих, отвези меня да-да-мой, — выдавил Серега… и начал смеяться.

Я смахнул пот со лба и, кажется, тоже хихикнул.

Жена уже легла, повернувшись спиной к моей половине кровати. Я стоял в проеме двери спальни и долго смотрел на нее. Спит или нет? Пожалуй, притворяется, потому что не проснуться от скрипа нашей входной калитки невозможно. Тем более человеку с таким чутким сном, как у нее.

— Свет, ты спишь? — спросил я тихо.

Никакой реакции.

— Свет!

Тишина. Только тюлевая занавеска дрогнула от сквозняка.

Иногда, когда я вижу ее спящей — такой забавной, губастенькой, помятой — во мне что-то просыпается. Я начинаю думать, что все-таки можно всю жизнь любить одну женщину и испытывать к ней определенный интерес. Можно. Но такие моменты коротки, до слез коротки.

Я выключил свет в коридоре, оставив спальню во тьме, и отправился принимать душ. Там я возился минут пятнадцать — никак не хотел выползать из-под теплых струй. Когда закончил и выходил из ванной, вытирая голову полотенцем, увидел в полумраке спальни два сверкающих глаза.

Я чуть не заорал!

Светка, натянув одеяло до подбородка, смотрела на меня с ненавистью… и печалью.

Утром мы с ней не разговаривали. Я плохо спал, до четырех часов ворочаясь на диване в своем кабинете, а Светка, судя по выражению лица, отдохнула как следует (мне тогда даже в голову не пришло, что она не видела меня почти двое суток и сильно перенервничала). Она не смотрела на меня, сидела напротив и небрежно поглощала бутерброды. Даже на мое будничное «привет» она никак не отреагировала.

На второй чашке кофе мое терпение лопнуло.

— Так и будем дуться? — буркнул я и стал всматриваться в ее лицо, надеясь увидеть хоть какое-то осмысленное движение мышц. Но не увидел ничего.

— И что у нас опять случилось? — продолжил я. — Месячные? С мамой поссорились? Еще что-нибудь? Почему каждый раз за твое плохое настроение должен отвечать я?

Она сломалась. Поставила чашку на стол, отложила бутерброд и пригвоздила меня взглядом к стене.

— Ты ни за что не отвечаешь в принципе. У тебя кризис, у тебя депрессия — ты можешь позволить себе исчезнуть, не говоря ни слова, на всю ночь. Все нормально! Какая разница, что у нас случилось? Я уже сказала, что собираюсь подать на развод. Я не шутила.

Я вздохнул. Так и есть: тот прилив нежности, неожиданно настигший меня вечером, когда я созерцал ее спящую в спальне, был всего лишь миражом, и сейчас в свои права вступают совершенно другие чувства.

— Запела свою любимую песню, — проговорил я. — Мужика в доме нет, ласки нет, любви нет…

— В десятку!

Она ушла, не закончив трапезу. Проходя мимо, задела полой халата мое колено. От нее пахло чем-то сладким. Никогда не мог понять, почему женщины при любых кризисах умеют оставаться свеженькими и благоухающими, как утренние розы, а мужики, стоит им слегка получить от жизни под зад, становятся похожими на обезьян в муниципальном зоопарке.

— Света!

Она не ответила, прошаркала тапками в гостиную.

— Ну и подавай, если других вариантов не видишь!

Я уткнулся взглядом в тарелку с бутербродами. С чего я решил, что хочу есть?!

Мы прожили с ней под одной крышей три года, и сейчас мне уже трудно однозначно ответить на вопрос, была ли когда-нибудь между нами настоящая любовь. В этом смысле я полностью метеозависимая особь. Если в окно заглядывало солнце, бумажник распухал от наличности, а Светка при этом не вспоминала старые обиды, мне казалось, что я ее обожаю, что ближе человека на свете нет, что я вот прямо сейчас, не сходя с этого места, возьму ее на руки и унесу к звездам. Но стоило колесу фортуны сделать лишний оборот, а моей «благоверной» (ненавижу это слово) начать копаться в причинах своих несчастий, как мой мозг начинала пронзать одна и та же поганенькая мысль: «Брось ее! Брось! Уходи отсюда! Не трать свою жизнь на человека, который отнимает у тебя энергию, который питается от тебя как от батарейки. Тебе еще нет сорока, в конце концов! Даже тридцати пяти нет!».

Впрочем, если успокоиться, то можно прийти к выводу, что свою супругу я вылепил для себя сам.