Анатомия призраков - [112]

Однако, не дойдя до калитки, Элинор резко остановилась в нескольких ярдах от нее. Это была всего лишь игра света, но ей показалось, будто нечто бледное движется за замысловатым узором решетки: нечто бледное и бесформенное на самом мосту.

Но оно совсем не походило на человека. Или на дымку. Или на что-либо вообще. Всего лишь бледный отблеск, мимолетный и неуловимый. Ничего тревожного или таинственного в нем тоже не было. Но чем пристальнее она всматривалась, тем меньше видела, пока оно, похоже, не испарилось совершенно.

Чепуха… там ничего не было. Чем больше Элинор думала об этом, тем больше ей казалось, что это нечто… бледное пятно… как ни назови… было тривиальным последствием усталости, подшутившей над ее воображением. Или же простая физическая причина, какую ничего не стоит объяснить оптической науке. Возможно, это связано с головной болью.

Почему-то она задумалась, что сказал бы Джон, признайся она в этих нелепых мыслях. Элинор снова поежилась. Она немного замерзла; возможно, следует заставить себя что-нибудь съесть. Необходимо поддержать силы. В конце концов, ведь всем известно, что недостаток пищи может породить самые нелепые видения.

42

Миссис Фиар заставила Огастеса отрабатывать привилегию ночевать под ее крышей. Мальчика разбудили до рассвета и отправили чистить обувь и драить кастрюли. У Доркас тоже хватало дел; вдобавок она была раздражительной, а под глазами у нее залегли синяки.

— Это все Табита, — пробормотала она, встретив мальчика в судомойне, — не давала мне спать. Хуже, чем сама старая корова.

Миссис Фиар отослала Огастеса как раз вовремя, чтобы он присоединился к толпе слуг колледжа, ожидавших позволения войти на внешнем дворе Иерусалима. Несмотря на раннее утро, мальчик обнаружил, что мистер Уичкот уже встал. До сих пор в ночной рубашке и колпаке, он сидел за столом в маленьком кабинете, разложив перед собой бумаги. Хозяин выругал мальчишку, но рассеянно, и отправил его убираться в комнатах и готовить одежду.

Колледж постепенно пробуждался. Прозвонил колокол, сзывая к службе. Мальчик как раз начал чистить щеткой сюртук, когда Уичкот отправил его за завтраком.

С чувством облегчения Огастес сбежал по лестнице и присоединился к очереди слуг у кухонь колледжа. После службы все хотели завтракать немедленно, одни в зале, другие в собственных комнатах. Худшей частью ожидания были запахи — в особенности горячих булочек и кофе, — которые дразнили вкусовые сосочки и наполняли рот слюной.

Кто-то похлопал Огастеса по плечу. Он вздрогнул и поднял глаза. Малгрейв смотрел на него сверху вниз, кривя рот и морща нос.

— Знаешь, где находятся комнаты мистера Олдершоу? — требовательно прошептал он.

— Да, сэр.

— Дуй туда.

— Но, сэр, завтрак мистера Уичкота…

— Это не займет много времени. Тебя обслужат не раньше, чем через десять минут. Я подержу твое место.

Огастес медлил.

— Видишь это? — Малгрейв указал на рубец на щеке. — Дело рук этого дьявола Уичкота. Если не остережешься, он сделает с тобой чего похуже. Ты же не хочешь остаться у такого хозяина? Это твой шанс, парень, так что, ради Христа, держись за него, пока можешь.

— Времени мало, — сказал Холдсворт. — Слушай внимательно.

Они были одни, поскольку Фрэнк еще не вышел из спальни. Холдсворт сверху вниз смотрел на мальчика, который стоял, свесив голову и дрожа всем своим худеньким тельцем.

— Тебе нужно другое место. Как я уже сказал вчера, мистер Олдершоу — очень богатый джентльмен. У него и его семьи много слуг. Он обещал, что найдет тебе место. Я еще не знаю, к чему он тебя приставит, но уверен, это понравится тебе много больше нынешней должности.

Мальчик поднял голову.

— Но что я должен сделать, сэр?

Холдсворт скрыл облегчение.

— Мистер Уичкот взял с собой в колледж кое-какие бумаги. Он собирается использовать их во зло. Я хочу забрать их до того. Помнишь, я зашел к нему вчера после обеда?

Огастес кивнул.

— Он сидел в маленькой комнате, когда ты открыл мне дверь. Я думаю, он как раз работал с этими бумагами. Ты знаешь, о каких бумагах я говорю?

— Да, сэр. Он хранит их в небольшом саквояже. Достает, когда пишет письма.

— Письма? Кому?

— Не знаю, сэр.

— Этот саквояж… кажется, я видел его на столе.

— На саквояже есть его герб, сэр, и два больших замка. Хозяин всегда запирает и саквояж, и дверь кабинета.

— И куда он убирает саквояж, когда его нет дома?

— В оконной нише есть шкаф. Зимой там хранится запас угля.

— Хорошо. И еще кое-что. Если у мистера Уичкота появится намерение покинуть колледж, по какой угодно причине, обязательно найди способ сообщить мне об этом, — Холдсворт нашарил в кармане монету. — Вот, возьми.

Он протянул полкроны. Огастес дернулся к деньгам, но замер, когда до ладони Холдсворта оставалось несколько дюймов.

— А Доркас, сэр?

— А что с ней?

— Может мистер Олдершоу найти место и для нее?

— Мистер Олдершоу всегда щедр с теми, кто оказал ему услугу, — ответил Холдсворт, гадая, правда ли это. — Я уже рассказал ему о ее вчерашней правдивости. Он найдет для нее место, если она пожелает покинуть свою хозяйку.

Он уронил монету. Мальчишка поймал ее на лету.

Когда Огастес ушел, Холдсворт принялся расхаживать по комнате. Разговором с Огастесом и Доркас он неизбежно поставил себя в зависимость от них. Но другого способа получить желаемое нет. Если они выдадут его, что возможно, он станет помехой для Фрэнка и леди Анны. Джон полагал, что Олдершоу защитят его, но полной уверенности в этом не было. Как правило, великие мира сего становились и оставались великими отчасти потому, что решительно преследовали в первую очередь свои интересы.