Анатомия любви - [50]

Затем, в марте, я узнал, где находится Сэмми Баттерфилд. Когда я размышлял об этом чисто теоретически, не имея зацепок, то решил, что он должен оказаться в какой-нибудь респектабельной частной школе, в перевалочном пункте на пути в Гарвард, потом в Гарвардскую школу права, потом в конгресс. Я по-прежнему совершенно серьезно относился к тем мечтам, которые он лелеял в двенадцать. В самом деле, выискивая следы Сэмми, я позвонил в Чоут, и в Эксетер, и в несколько других частных школ, но ничего не добился. Я слишком мало знал о школах подобного рода, чтобы звонить куда-то еще. Как оказалось, Сэмми учился в школе Бомон на севере штата Нью-Йорк. О Сэмми упоминалось в статье, которую я прочитал в автобусе, возвращаясь вечером с работы. Информационное сообщение было передано «Юнайтед пресс интернэшнл» по проводам, и когда я через пару дней зашел в библиотеку, то увидел то же сообщение во всех газетах от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса.

« УЧАЩИЙСЯ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ ПОЖЕРТВОВАНИЯ. ДАРИТЕЛЬ – СТАРИННЫЙ ДРУГ ЭГНЬЮ

Бомон, штат Нью-Йорк…

Роман Домениц, известный бизнесмен из Мэриленда, друг вице-президента Эгнью, прибыл в Бомон, чтобы преподнести в дар элитной частной школе штата Нью-Йорк полмиллиона долларов. Мистер Домениц, президент компании „Родом индастриз“, собирался сделать пожертвование в память о своем сыне Лоренсе Доменице, ученике выпускного класса этой школы, который скончался от лейкемии в прошлом году.

Самюэль Баттерфилд, председатель младшего класса, был выбран студентами Бомон, чтобы принять чек от мистера Доменица на церемонии празднования столетнего юбилея престижной школы. Выступая со сцены, где находился также вице-президент Эгнью, юный мистер Баттерфилд заявил: „Нам не нужны деньги Доменица“. Разрывая чек, мистер Баттерфилд цитировал обвинения, выдвинутые недавно против Доменица такими организациями, как Национальная лига городов, Конгресс расового равенства и Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения.

Церемония вручения проходила в конференц-зале Бигелоу на территории вместительного кампуса Бомо. Присутствовали члены семей учащихся школы, а также бывшие выпускники, в том числе генерал Мерил Вудз и Роджер В. Эддисон, основатель компании „Эддисон интернэшнл“. Когда Баттерфилд порвал чек на полмиллиона долларов, аудиторию охватило волнение, и полиция со школьными властями была вынуждена прекратить церемонию и очистить зал. „Мы с самого начала держали ситуацию под контролем“, – заявила Дана Мейсон, директор школы.

Расспросить Самюэля Баттерфилда нам не удалось. Его отец, доктор Хью Баттерфилд из Кэмдена, Нью-Джерси, на вопрос о поступке сына ответил: „Сэмми всегда поступает сообразно тому, во что верит“.

До сих пор школа Бомон не была затронута волной студенческих протестов, захлестнувших американские школы и колледжи в последние годы. Высказывая свое мнение о школе до начала церемонии, вице-президент Эгнью высоко оценил „ученость, достоинство и гражданственность“ ее выпускников. Ранее Эгнью охарактеризовал протестное движение учащихся как „самую затяжную пляжную вечеринку в истории Америки“».

К статье прилагалась фотография Сэмми из тех, что делают в школе ежегодно. Светлые волосы подстрижены а-ля Ланселот, непроницаемое лицо человека, который способен скрыть от объектива все, кроме собственной внешности. Со своими голубыми глазами, шелковистыми бровями, коротким носом и вежливой, практически безучастной улыбкой, он мог бы стать кинозвездой, но ему не хватало тщеславия так же, как и усов, – в том смысле, что тщеславие, вероятно, таилось в нем, однако его требовалось еще вырастить. Я сделал все возможное, чтобы проследить за развитием этой истории, однако ни в одной газетной редакции никто не смог ответить мне на вопрос, был ли Сэмми исключен. Я позвонил Энн, чтобы сообщить ей о том, что вести о Сэмми достигли Чикаго: «И если это напечатали здесь, значит напечатали везде, даже в Китае», – и спросить, был ли Сэмми исключен из школы.

– Я понимаю, чего ты добиваешься, – сказала Энн. Голос ее звучал сонно, как будто она была слегка под кайфом. Вся страна севернее Флориды была завалена снегом, но Энн говорила так, будто нежилась на солнышке. – Мне не нравится, что ты звонишь мне, Дэвид. Это слишком странно и всегда неожиданно. Несправедливо. Каждый раз получается, что ты подготовился к разговору, а я – нет. Но если тебе так уж необходимо звонить мне, по крайней мере, не прибегай ни к каким уловкам, чтобы выведать у меня что-нибудь о моих детях.

Я написал Сэмми на адрес школы Бомон, поздравляя его с тем, что он разорвал чек товарища Эгнью. Когда я только появился в доме Баттерфилдов, то часто спекулировал политическим прошлым родителей. Насколько понимаю, с годами я впитал в себя достаточно марксизма, чтобы немного научить Баттерфилдов политике левых. Однако, написал я Сэмми, «ты совершаешь поступки, которые действительно требуют отваги, а я не участвовал в политических акциях со старших классов, и даже тогда это было всего лишь молчаливое пикетирование военной базы в Эванстоне, где я был с пятью сотнями других участников, и наши действия не повлекли бы за собой никаких неприятностей (или обвинений)». Сэмми не ответил на мое письмо, не дал понять, что получил его, но и не отослал обратно, разорвав на восемь частей. Я знал, что обманываю самого себя, однако воспринял это как положительный знак. Еще через неделю я отправил ему письмо для Джейд с просьбой переслать ей.