Анатомия измены. Истоки антимонархического заговора - [58]

Уже при Штюрмере Хвостов поручил убийство Распутина какому-то Ржевскому. Произошел грандиозный скандал. Белецкий, посвященный в планы Хвостова, в последнюю минуту выдал его. Я не буду передавать все подробности этого грязного дела (у меня есть все производство этого "дела"). Государь при своей моральной чистоте, конечно, не мог держать Хвостова, и этот первый министр из рядов Государственной Думы был уволен. Это грязное дело, затеянное таким же морально нечистоплотным человеком, как Хвостов, было большим козырем в руках "Прогрессивного блока" и всех враждебно настроенных против Государя и особенно Государыни.

После этого скандала все стали чуть ли не открыто говорить о Государыне как о вдохновительнице всех назначений. И хотя в переписке Государыни с Государем мы часто встречаем различные имена, Государь очень часто поступал против советов Государыни, руководясь только своим опытом. Иногда же его решения совпадали с советами Императрицы, что совершенно не значит, что Государь это делал в угоду Государыне. Очень многие (если не большинство) утверждали, что в последний год перед революцией Государь совсем потерял волю или Им руководили Государыня и Распутин. Эго клевета, пущенная с умыслом, чтобы подорвать веру в Государя и создать уже такую атмосферу, когда начали говорить о заговорах. Одни говорили, а другие... усердно их подготовляли. Вся энергия заговорщиков была направлена на руководителей Армии. Они знали, что с их помощью им удастся преступный замысел переворота.

Глава XIV

ДУМА — ОЧАГ ИНТРИГ. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ РАСПУТИНА ОППОЗИЦИЕЙ. ШАХОВСКОЙ. НАУМОВ. ИНТРИГИ ИМПЕРАТОРСКОЙ ФАМИЛИИ. САЗОНОВ. ПОЛИВАНОВ. ГУЧКОВ — ОРГАНИЗАТОР КАМПАНИИ ПРОТИВ ГОСУДАРЫНИ. ЛУКОМСКИЙ. ПРОВОКАЦИОННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВОЕННО-ПРОМЫШЛЕННОГО КОМИТЕТА.

В Совете Министров к тому времени было два течения — одни стояли за соглашение с Думой, другие всецело (или почти всецело) стояли на точке зрения, что только Государь может направлять вопросы внешней и внутренней политики. Имея в виду, что Дума к тому времени (начало 16-го года) была совершенно неработоспособна, как это полагается законодательной палате (с учетом особенностей Думы и Государственного Совета Российской Империи), так как вместо работы Дума занималась только науськиванием общественности против правительства, а через правительство против Верховной Власти, министры, которые "стремились" к работе с Думой, тем самым не могли быть лояльными в отношении Верховной власти. В Думе царил Прогрессивный блок, который вел, как мы вспомним, "безпощадную войну" с правительством. Министров, которые ставили волю Государя выше пожеланий блока, огульно называли "распутинцами". Из думы это шло в клубы, (один яхт-клуб, где постоянно разглагольствовал Великий Князь Николай Михайлович, чего стоил!), салоны, комитеты и... в армию.

На примере нескольких министров мы ясно увидим, что происходило тогда на верхах управления.

Князь В.Н. Шаховской, министр торговли и промышленности, который был назначен министром в январе 1915 г., до июня того же года никогда не видел Распутина, хотя все кричали, что его "назначил" Распутин. Вот что он пишет о своих "сношениях" Распутиным:

"В самых первых числах июня 1915 г. ко мне приехал князь М. Андронников... Он объяснил, что приехал просить принять "Григория Ефимовича". Придавая большое принципиальное значение этому вопросу и опасаясь высказать недостаточно обдуманное решение, я ответил Андронникову, что прошу его позвонить по телефону через два дня и что тогда я сообщу ему мое решение. На этом мы с ним расстались. Положение было крайне затруднительное. Мне, конечно, была известна близость Распутина к Царской Семье. Перспектива принять у себя лицо, пользующееся столь скверной репутацией и при том наносившее тяжелый удар престижу Монарха, вызывала у меня отвращение. В то же время я знал о неоднократных попытках многих почтеннейших сановников и приближенных к трону доказать Государю пагубность близости к Царской Семье столь порочного и некультурного человека; знал я также, что все эти попытки не только не увенчались успехом, но, наоборот, лишь укрепляли Распутина. Наконец, не маловажным я признавал и то обстоятельство, что столь высокие сановники, как С. Витте, И.Л. Горемыкин, В.Н. Коковцев и многие другие находили правильным принимать его. Все это привело меня к решению посоветоваться по этому поводу с Председателем Совета Министров. Такое решение я считал правильным, во-первых, потому, что И.Л. Горемыкин был, конечно, гораздо более в курсе того, что происходило за кулисами, чем я, состоявший к тому времени в Правительстве всего четыре месяца, а во-вторых, я должен был отдать справедливость Ивану Логиновичу в его чрезвычайно спокойном и зачастую мудром отношении к текущим событиям. С этой целью я отправился на Моховую на квартиру Председателя Совета Министров и рассказал ему о приезде ко мне Андронникова, обо всем разговоре и о моих сомнениях. Со свойственным Ивану Логиновичу спокойствием он, посмотрев на меня, спросил:

"А скажите мне, князь, мало вы прохвостов принимаете в своем кабинете?"