Анатомия болезни - [7]

Эти мысли пугали. Неужели аспирин, в течение многих лет считавшийся универсальным лекарством, на самом деле приносит вред?

История медицины изобилует примерами, когда какие-то лекарства и методы лечения были долго популярны. Но потом становилось известно, что они приносят больше вреда, чем пользы. Веками, например, доктора верили, что кровопускание очень важно для скорейшего выздоровления практически от любой болезни. А в середине XIX века обнаружили, что кровопускания только ослабляют пациента. Большая потеря крови в результате подобного лечения ускорила смерть Джорджа Вашингтона.

Я понял: тот факт, что мы живем во второй половине XX века, вовсе не является гарантией того, что лекарства и методы лечения безопасны. К счастью, человеческий организм настолько вынослив, что смог вынести все виды когда-нибудь прописанных врачом средств — от ледяной купели до конского навоза.

Предположим, я перестану принимать аспирин и бутадион. Как же тогда быть с болью? У меня все кости, особенно позвоночник и суставы, болели так, будто меня переехал грузовик. Я знал, что на боль может влиять отношение к ней. Большинство людей впадают в панику от малейшей боли. Со всех сторон их атакуют рекламные объявления о различных обезболивающих пилюлях; чуть где закололо или заломило, они тут же глотают какое-нибудь модное лекарство. Мы ничего не знаем о боли и поэтому редко способны справиться с ней. Боль — это сигнал о том. что в организме что-то не в порядке. Сигнал этот идет в мозг, и возникает ответная реакция. Пациенты, страдающие проказой (в современной терминологии — лепрой[7]), молятся, чтобы им было ниспослано ощущение боли. Что делает проказу такой ужасной болезнью? Именно то, что обычно не чувствуется никакой боли, даже когда травмированы конечности. Человек теряет пальцы на руках или на ногах, потому что его мозг не получает никаких предупреждающих сигналов.

Я готов был долго терпеть боль, лишь бы знать, что мое состояние улучшается и организм способен предотвратить дальнейшее разрушение соединительной ткани.

Еще одна проблема стояла передо мной — сильнейший воспалительный процесс. Если прекратить принимать аспирин, как удастся справиться с воспалением? Я знал о том, какую пользу приносит аскорбиновая кислота в борьбе с целым рядом заболеваний — от бронхита до сердечных болезней. Поможет ли она справиться с воспалительным процессом? Влияет ли витамин С непосредственно на воспаление или служит пусковым механизмом для эндокринной системы, в частности для активизации надпочечников? Я искал ответа на вопрос: действительно ли аскорбиновая кислота играет жизненно важную роль в «подкормке» надпочечников?

Я читал, что витамин С способствует окислению (то есть насыщению кислородом) крови. При разрушении коллагена отмечается недостаточное или замедленное окисление — не является ли это еще одним аргументом в пользу аскорбиновой кислоты? Кроме того, согласно некоторым данным медицинских исследований, люди, страдающие от коллагеновых болезней, испытывают недостаток витамина С. Не означает ли это, что организм использует большие количества витамина С в борьбе с разрушением коллагена?

Я захотел поделиться своими размышлениями с доктором Хитцигом. Он внимательно выслушал и мои рассуждения о причинах болезни, и мои непрофессиональные идеи о плане действий, осуществив который, я мог бы получить шанс преодолеть все препятствия на пути к выздоровлению.

Доктор Хитциг высоко оценил мою волю к жизни. По его мнению, крайне важно было продолжать верить в успех и надеяться на выздоровление. Он одобрил идею нашего равноправного сотрудничества.

Сразу же, еще до того, как я покинул больницу, мы приступили к осуществлению нашего плана. Первая задача — использовать положительные эмоции для активизации биохимических реакций в организме. Надеяться, любить и верить — было для меня достаточно легко, но вот насчет смеха… Когда лежишь неподвижно, прикованный к постели, и каждая косточка, и каждый сустав ноют от боли — тут уж не до смешного.

Я разработал целую программу и считал, что лучше начать с комических фильмов. Аллен Фант, режиссер юмористической телевизионной программы, прислал несколько фильмов и кинопроектор. Медсестра получила инструкции, как показывать фильмы. Мы даже смогли достать несколько старых пленок братьев Маркс. Опустили шторы и включили кинопроектор.

Сработало! Я с радостью обнаружил, что десять минут безудержного, до коликов, смеха, дали анестезирующий эффект, и это позволило мне поспать два часа без боли. Когда болеутоляющий эффект смеха прошел, мы снова включили кинопроектор. Иногда медсестра читала мне юмористические рассказы.

Насколько научно обоснованна была моя теория, что смех — так же как и вообще все положительные эмоции — повлияет на биохимические процессы, сдвинув их в лучшую сторону? Если смех в самом деле оказывает целительное действие, то можно сделать вывод (по крайней мере, теоретически), что он усилит способность организма бороться с воспалением. Поэтому у меня проверяли СОЭ непосредственно перед «сеансом» смеха и через несколько часов после серии «сеансов». Каждый раз показатель снижался как минимум на пять единиц. Само по себе уменьшение было несущественным, но важно, что СОЭ продолжало неуклонно падать. Я был окрылен: теперь древняя теория «смех — хорошее лекарство» имела под собой физиологическую основу. Был, однако, один отрицательный эффект моего увлечения смехом — я мешал другим пациентам. Но вскоре мне сняли номер в гостинице, куда я и перебрался.