Анатомический жених - [3]

— Мистер Сиддонс! — послышался громовой голос бухгалтера.

Джон с таким чувством, будто он был раздет донага, прошёл за стеклянную перегородку.

Бухгалтер долго и внимательно рассматривал лёгкие и сердце Джона, потом сказал:

— Извольте объяснить, что значит этот… этот… я не подберу слова… этот необычайный маскарад?

— Простите, мистер… это не маскарад, а скорее несчастный случай, — лепетал Джон. — Последствия одного неудачного опыта… лечения…

Роковое слово было произнесено.

— Лечился? — воскликнул бухгалтер. — Значит, вы больны? И притом такой… неприличной болезнью? Зачем же вы пришли? Здесь не клиника и не анатомический музей.

— Но, уверяю вас, я здоров… я совершенно здоров… Я хотел только сказать, что опыт производился для того, чтобы лечить больных…

— Разве здоровые люди просвечивают, как графин, и бесстыдно выставляют напоказ свои селезёнки? Вы сами видите, что работать в вашем присутствии немыслимо. Извольте идти к кассиру и получить расчёт. Вы больше не служите у нас, мистер Сиддонс.

— Но, может быть, за ширмой… — начал Джон и махнул безнадёжно рукой. От этих проклятых лучей не защитит никакая ширма.

Опустив голову, поплёлся он к кассиру, который завыл, увидев скелет в светящемся теле, долго не мог прийти в себя и, наконец, трясущимися руками отсчитал деньги.

С торговым домом было покончено. И со всем на свете покончено. Другой работы ему не найти, о Мери нечего и думать…

Джон собирался побить Аббингтона, но свалившееся несчастье так подавило его, что даже злость испарилась, осталось только чувство безнадёжного уныния. И когда Сиддонс явился к учёному, то мог лишь с горестью воскликнуть:

— Что вы со мной сделали, мистер Аббингтон?

Профессор внимательно осмотрел Джона и пришёл в восторг.

— Прекрасно! Великолепно! — восхищался он, поворачивая Джона. — Дышите. Не дышите. Изумительно! Этого я не ожидал.

— Если бы я этого ожидал, то отказался бы и от миллиона, — возразил Джон.

— Ваши лёгкие в совершенном порядке, — продолжал в восторге Аббингтон, не слушая Джона. — Ни малейших затемнений. И сердце не увеличено. Почки на месте. Вы совершенно здоровый человек, мистер…

— Здоровый! — вздохнул Сиддонс. — Что мне в этаком здоровье? Я предпочёл бы полное затемнение, чем такое просвечивание. Я лишился работы и не могу показаться на улицу.

— Зато какое удобство для врачей — и для вас самого! Если вы заболеете, то даже самый неопытный врач поставит безошибочный диагноз.

— Очень мне поможет ваш диагноз! — рассердился Джон. — Вместо того чтобы смотреть, на месте ли у меня печень, вы бы поглядели на желудок!

— Да? Посмотрим. Совершенно нормальный. Никаких намёков на язвы…

— И никаких намёков на пищу!

— Действительно. Желудок совершенно пустой. Ну, эта беда поправима. С голоду не умрёте, не беспокойтесь. Вы представляете теперь для науки исключительный интерес. Я устрою вам место при медицинском институте. Вы будете показывать себя учёным и студентам. Только и вся работа. Плата небольшая, но, пожалуй, столько, сколько вы получали счётоводом, вы получите. Всё в порядке? А как вы себя чувствуете?

— Отвратительно!

— Я говорю не о вашем настроении. Чувствуете ли вы усталость? Спите ли?

— Усталости не чувствую ни малейшей. Мог бы работать за троих, но кто возьмёт меня?

— Я уже говорил, что у вас будет служба. А сон?

— Совершенно не сплю. Но, думаю, на моём месте и вы не спали бы.

— Отлично! Сон побеждён! Это великолепное открытие! С вашим свечением вышел маленький недосмотр. Но ведь это только опыт. Вы видите, я забочусь о вас больше, чем обещал. К своему необычайному виду вы привыкнете, безработица вам не грозит. Чего же ещё вам надо? Поверьте, многие и многие ещё позавидовали бы вашему положению.

— Чего мне ещё надо? Мистер Аббингтон! — воскликнул Джон. — Неужели вы не понимаете? Ведь я живой человек, молодой, здоровый. И… не одним хлебом жив человек…

— Кажется, я начинаю догадываться.

— Догадаться не трудно. Я люблю девушку. Она моя невеста.

— Это действительно некоторое осложнение, — улыбнулся Аббингтон. — Но если невеста вас любит, она не откажется от вас. Разве не у каждого из нас есть сердце, лёгкие, почки? Вы ей так и скажите. А привыкнуть можно ко всему.

— Привыкнуть! Я сам не могу к себе привыкнуть.

— Она видела вас? — спросил Аббингтон.

— Нет. Я не решился. Написал письмо, что уехал по делам. Мистер Аббингтон, верните мне прежний вид! Умоляю вас!

— Этого я сделать не могу. Вы останетесь прозрачным, пока радиоактивный элемент, введённый в ваше тело, не распадётся.

— Сколько же мне ждать этого распада?

— Продолжительность жизни радия две тысячи двести восемьдесят лет…

У Джона подкосились колени.

— Тысячи! — воскликнул он.

— Да, но, к вашему утешению, могу сказать, что мною введены в ваш организм искусственные радиометаллы. А они живут от долей секунды до десяти лет. В частности, радиокобальт…

— Мистер Аббингтон! Но неужели же нет никакого средства скрыть от людей свечение моего тела?

— Только свинцовые экраны.

— Тогда, может быть, свинцовый плащ…

— Свинцовые штаны, свинцовый капюшон? Едва ли такой костюм был бы для вас удобен. Да и зачем? Не горюйте же, мистер Сиддонс. Я вас устрою в институте, это дело решённое. Мы оградим вас от праздного любопытства. Там вы будете и жить. Приходите ко мне завтра утром.