Анатолий Тарасов. Битва железных тренеров - [24]

Два наших «системных» звена сыграли неравнозначно. Если первое забило 24 шайбы (Блинов — 4, Фирсов — 12, Полупанов — 6, Викулов — 2), то на счету второго звена было всего 8 шайб (Зайцев — 1, Мишаков — 4, Моисеев — 2, Ионов — 1). Гораздо сильнее второго звена «выстрелило» спартаковское звено, которое играло не по «системе»: Виталий Давыдов («Динамо»), Виктор Кузькин (ЦСКА), Вячеслав Старшинов, Борис Майоров, Евгений Зимин (все — «Спартак»). На его счету было 13 шайб: Кузькин — 1, Старшинов — 6, Майоров и Зимин — по 3.

Кстати, эта спартаковская троица блестяще выступила и в чемпионате СССР — 1968, принеся своей команде второе место (первым стал ЦСКА, взяв у «Спартака» реванш за прошлогоднее поражение). Так, Старшинов стал лучшим бомбардиром первенства, забросив 46 шайб (на 13 больше, чем следовавший за ним Фирсов), Зимин записал на свой счет 31 гол, а Майоров — 29. В общей сложности они забили 126 шайб из 243, забитых «Спартаком» в том сезоне. А ведь создавалось это звено год назад достаточно непросто и вполне могло распасться еще на стадии своего формирования. Вот как об этом вспоминает Е. Зимин: «В первое звено «Спартака» я был включен после того, как Евгений Майоров закончил играть в хоккей. Началось опробование кандидатов на правый край нападения. Здесь проверялись Виктор Ярославцев, Александр Якушев, однако ничего не получилось. Корифеи своим авторитетом подавляли новичков. И тогда на вакантное место определили меня. В сложную я попал ситуацию…

Новые партнеры были недовольны всем: не так или несвоевременно отдал им пас, а то и вовсе пошел на обводку, когда они ожидали передачу, не с той точки бросил по воротам и т. д. Претензии ко мне возникали в любых игровых моментах. Но я не обращал внимания ни на ворчание, ни на ругань и играл так, как сам считал нужным, хотя и учитывал все дельные замечания асов и старался исправить ошибки. Но партнерам и вида не показывал, что хоть в чем-то с ними согласен. Знал, что нельзя им поддаваться, соглашаться с их претензиями на безусловное первенство, а надо постоять за себя.

А пришел я к этому выводу, вспоминая, как Евгений Майоров отстаивал свои взгляды на хоккей, умел проявить характер.

Решительно отстаивать свое мнение, вероятно, единственно правильный путь во взаимоотношениях со спартаковскими лидерами. Иначе нельзя было стать полноправным членом звена. Так произошло, скажем, с хоккеистом ЦСКА Анатолием Ионовым, которого поставили в спартаковскую тройку на первенство мира 1965 года в Тампере. Этого богатыря, который чуть ли не вдвое мощнее и Старшинова, и Майорова, они совершенно подавили психологически.

Помня это, я старался проявить себя, как и они, личностью в хоккее, хотя таковой, конечно же, еще не был. Но с этими партнерами, думаю, иначе было нельзя… С ними приходилось без конца спорить, отстаивая свое «я». Ни в чем я не собирался им уступать. Позже узнал: Вячеслав и Борис ходили к Боброву доказывать, что играть со мной не могут и не хотят. Не знаю уж, как тренер улаживал конфликты, но я оставался в звене.

Через год мои партнеры поняли, что я вел себя строптиво не потому, что их не уважал. Просто у меня был период становления. Они убедились, что я игрок с характером, что в матчах их не подведу. И в дальнейшем наше звено даже приводили в пример как хорошо сыгранную, слаженную дружную тройку форвардов…»

А. Тарасов и его семья: жена Нина и дочери Галя (слева) и Таня (справа)

Между тем для Бориса Майорова выступление в Гренобле стало последним выступлением за сборную — год спустя он ушел из большого хоккея (его брат Евгений повесил коньки на гвоздь двумя годами ранее). Поэтому на чемпионате мира в 1969 году, который проходил в Стокгольме, Чернышев и Тарасов взяли на его место другого спартаковца — Александра Якушева. Однако тот отыграл всего пять матчей, после чего получил травму, и вместо него в спартаковское звено нападения поставили армейца Евгения Мишакова. Причем с Якушевым звено забило 6 шайб, с Мишаковым — на одну меньше. Наши снова стали чемпионами мира — в седьмой раз подряд. Правда, далось это с трудом — сразу три команды (СССР, Швеция и ЧССР) набрали равное количество очков (по 16), и судьбу золотых медалей решила лучшая разница забитых и пропущенных шайб. Почему же сложилась такая шаткая для нас ситуация? Может быть, потому что на том чемпионате сборная СССР отказалась от «системы», а ее соперники, наоборот, взяли ее на вооружение? Вот как об этом размышлял сам А. Тарасов: «Мне приходилось высказывать удивление, что после Вены ни один журналист, ни один специалист хоккея не увидел, не написал, что сборная СССР играла в непривычном тактическом ключе. Это обстоятельство натолкнуло на мысль, что «тайна» наша не разгадана, что и в Гренобле мы можем играть так же, как и в Вене. И мы так и сыграли, с той лишь разницей, что «систему» освоили два звена.

И вдруг весной 1969 года в столице Швеции в чехословацкой команде в одном из звеньев мы увидели на площадке не двух и трех нападающих, а стоппера (центрального защитника), двух хавбеков и двух форвардов, как это и предусмотрено «системой». Но молодцы чехословацкие тренеры. Они пошли на смелое решение — позволили центральному защитнику оказывать в контратаке помощь не только пасом, но и внезапным скоростным маневром. Вот так и получилось, что сборная ЧССР почти все матчи в столице Швеции играла в этом ключе, позаимствованном в нашем арсенале.