Анатолий Солоницын. Странствия артиста: вместе с Андреем Тарковским - [74]

Юность – это единственная болезнь, которой я хотел бы болеть всю жизнь.

Я мало изменился. Это мое достоинство – может быть, единственное. Книги, друзья помогают мне глубже понять жизнь. Становиться лучше. Чуть-чуть лучше. Даже незаметно. Просто надо развивать в себе хорошие качества: снисходительность к людям, доброту, желание помочь им. Тогда все вернется к тебе сторицей. Наступит гармония добра, а не зла.

07.10.66

Я недаром создал себе микромир из друзей и из приятелей – меня часто обманывали и надували. И плохие мысли – это мои разочарования в людях.

24.11.66

Из поступков складывается жизнь. Их можно оправдать. Но ведь оправдать можно все. Сейчас оправдывают – мол, были такие обстоятельства, надо было держать всю интеллигенцию в концлагерях, время такое! А кто вернет миру повесившуюся Марину Цветаеву? При чем тут обстоятельства?

Есть люди, и от них все зависит. Надо знать, кого слушать. Я слушаюсь своего сердца. И как только начинаю считать, рассчитывать – все рушится.

Из мелочей не складывается жизнь. Меня в этом мещане не убедят. Жизнь складывается из больших кусков, а мелочь – всегда мелочь!

…А жизнь ведь проста. Она, правда, не всегда сахар, но простоту жизни надо понимать сердцем, а не головой.

Сердце никогда не усложняет жизни. Сердце у человека одно, а извилин в голове – миллиарды. Голова рождает сложности. Слушайся своего сердца.

…Я романтик. Худой Дон Кихот, который верит в дружбу, в любовь, в честность и верность.

Взамен я редко что-нибудь получаю.

Вечером – роль.

Часто, разговаривая сам с собой, удивляюсь складности мыслей об избавлении от всех тягот и забот, дум. Смерть – успокоительное, это – награда за всю твою жизнь, за кровь и пот, это – отдых, бездумный и прекрасный.

…Приехал Герасимов. Бодр, полон энергии, сил, замыслов. Репетировали сцену первой ссоры. Внимание – только героине. Рассказывал о защите кандидатской прототипа моего героя. Я еще раз убедился – сила и напор, самолюбивые устремления толкают таких людей наверх – к власти, деньгам, безделью. Заражаюсь его импульсами – еще не потерял надежду сделать роль приличной и живой.

Грудь готов разорвать. Сжигает что-то меня внутри. Уже несколько месяцев нет покоя.

Купил 10-литровую бутыль для вина. Хочу привезти Тарковскому и Юсову хорошего вина. Завтра вырвусь в Массандру. Важно перешагнуть свою фантазию, чтобы не застрелиться. И – нельзя молчать. Молчание – подобно смерти: можно взорваться изнутри. Только работа – спасенье. Только – работа. Святая святых. Она оправдывает все – даже жизнь.

В Зеленой тетради

Уставшая правда.

_____

Раздача сердца.

_____

Мое сердце не как лед, оно – как снег: мягкое и холодное.

* * *

Проходишь в засаленном легком пальто

Десять сибирских зим,

А рядом с тобой продавец эскимо

Имеет свой дом и ЗИМ.

* * *

Мне тяжело понимать, что любовь

уезжает на допотопном экспрессе

куда-то в галактику городов,

в мир безымянных звезд,

из которого трудно вернуться.

* * *

Ветер! Как я люблю тебя, ветер!

Ты уносишь страданья и заставляешь

дышать полной грудью.

Дождь.

Его можно встретить везде.

Он всегда грустный и одинокий.

Редко кто любит его неровную

походку и серый костюм.

Мало кто пройдется вместе с ним

по асфальту улиц, по бульварам

и площадям.

Его многие не любят.

Не любят за независимость,

за неподчинение, за свободу.

Мягко и нежно он стучится

к людям в сердце,

но его не хотят пустить туда.

От него бегут, прячутся, закрываются,

иные стараются его не заметить.

Быть может, поэтому он грустит,

становится холодным и взгляд его

устремляется в землю – ему больно.

И он хочет быстрее пройти

сквозь строй людей. Быстрее, быстрее…

Он разгоняет толпу, шумит, темнеет

от горя и обиды и бежит все сильнее.

В эти минуты он красивый, великий,

но беспомощный.

С места на место кочует он

по земле, ища пристанища,

где бы его полюбили.

Тучей носится он по свету

и, увидев людей, бросается к ним,

но все отвергают его дружбу.

Только иногда Великий Влюбленный

или трудолюбивый земледелец

обнимают его, радуются ему.

Эти минуты счастливые и редкие…

И он, пасмурный и хмурый, стекает

со шляп и плащей прохожих,

прогремит по водосточным трубам,

уныло и устало скатывается с листьев.

Это конец – он уходит.

Уходит грустный и одинокий

искать пристанища, где бы его полюбили.

* * *

Как мы теперь веселы и счастливы!

Спасибо.

Мы, все трое. Настолько разные, непохожие.

С разными вкусами и привычками.

Когда-то мы не знали друг друга.

И жили каждый своими заботами, стремились

каждый к своей цели.

А теперь мы все вместе, веселы и счастливы!

Спасибо.

Один из нас хотел быть честным.

Он трудился, не гнул спину, и прям был его взгляд.

Он был свободен и независим.

Другой хотел любить.

Любить нежно и глубоко, страстно и чисто,

один раз.

Третий хотел учиться. Сократ и Гюго, Дарио

и Бальмонт,

Менделеев и Дарвин, Толстой и Ковалевская

были его друзьями. Он хотел знаний.

Тогда мы шли каждый своим путем.

А теперь мы все вместе, веселы и счастливы!

Спасибо.

Мы жили рядом с людьми

такими же разными, как мы.

Они стояли кругом нас.

Честный говорил им правду в глаза,

влюбленный – любил свою девушку

и не замечал их.

Ученый грустно смотрел на всех.

Как далеки мы были друг от друга тогда!

А теперь мы все вместе, веселы и счастливы!