Анастасия. Вся нежность века - [7]

Повсюду расставлено множество живых цветов, сияют электрическим светом высокие зеркала, сверкают хрустальные подвески на люстрах и золоченых жирандолях, слепят бриллианты и открытые плечи дам.

Шум и гомон большого зала постепенно умолкают, и мы видим, как Николай с Александрой Федоровной под руку в полной тишине торжественно спускаются с лестницы. За ними следуют двенадцатилетний наследник в парадном мундире подшефного полка и четыре великие княжны в одинаковых платьях, перехваченных широкими цветными поясами. Пояса у девушек разные. На всех обязательные бальные украшения, небольшие букеты живых цветов за поясом или на груди.

Когда царь с царицей входят в зал, начинается полонез. Дочерей разбирают кавалеры. Царь с царицей открывают бал.

Дальше мы наблюдаем зал сверху, с балюстрады, где живописными группками разместились пожилые и не танцующие гости. У высокого мраморного геридона с каскадом живых цветов устроилась Анастасия – так, чтобы ей был виден зал и вход в него.

С другой стороны балюстрады точно так же, симметрично, стоит мадам Сазонова. Она сильно декольтирована, на груди сверкают драгоценности. При ярком электрическом свете становится заметно, что мадам далеко не так молода, как ей хотелось бы казаться. Нервно обмахиваясь веером и зло лорнетируя зал, она ищет глазами Ильницкого.

* * *

Начинается вальс.

Анастасия по-прежнему одна. В ее глазах – все, что может испытывать девушка, впервые обманутая в своих ожиданиях. Забившись в угол за геридоном, она старается скрыть от окружающих свое состояние и бессознательно обрывает цветы с небольшого букета у пояса.

Если вначале, во время торжественного выхода венценосной семьи, ее глаза сияли предощущением счастья, и все вокруг сияло, переливалось светом и огнями, то сейчас, когда она отрешенно смотрит на эту картину сверху, как в засасывающей воронке, по мере затихания вальса свет для нее тускнеет, радость гаснет.

К Анастасии один за другим подлетают кавалеры, но она отказывает всем, отменяет приглашения и, сославшись на плохое самочувствие, уходит вглубь, в боковые комнаты.

* * *

Мадам Сазонова, также пропустив вальс, опустошает один за другим несколько бокалов шампанского и принимается откровенно флиртовать с молодыми офицерами: как раньше капитана Ильницкого, бьет их веером по рукам, вызывающе смеется и затем весь вечер развлекается и танцует в свое удовольствие.

Генерал Сазонов за весь вечер так и не подошел к жене, окруженной молодыми ухватистыми поклонниками, оставаясь наверху в мужской компании среди пожилых высокопоставленных военных. Лишь изредка, внезапно теряя нить разговора, он приближался к мраморным перилам, отыскивал взглядом отчаянно веселящуюся внизу супругу, и болезненная гримаса пробегала по его лицу.

* * *

Николай с Александрой Федоровной все еще внизу, в бальном зале, в окружении многочисленных придворных они заняты разговором. Алексея уже нет среди взрослых, его увели.

Царя отвлекают свитские генералы, и тогда к царице сзади подходит и останавливается за ее плечом свекровь, вдовствующая императрица Мария Федоровна. У нее строгое, навеки оскорбленное в лучших чувствах лицо. Ярковатое для ее возраста, но не бальное, а глухое закрытое платье олицетворяет показную скромность. Из-за спины, чтобы не привлечь внимания окружающих, вполголоса, почти шепотом она обращается на ухо к Александре (по-английски):

– Что это княжны при всех драгоценностях как для большого выхода? Это бал не в их честь, а в честь рождения наследника российского престола. Не к месту так выставлять дочерей на выданье. Вы забыли, дорогая, что мы к тому же в состоянии войны. А тут такой блеск…

– Но, ваше величество, в последние месяцы на фронте дела у нас не так уж плохи, даже успешны, можно полагать. Отчего бы девочкам…

Однако вдовствующая императрица громко прерывает Александру, переходя на русский:

– Надеюсь, когда вы говорите о «наших успехах», вы имеете в виду русскую армию, а не вашу, немецкую, дорогая?

И Мария Федоровна, запустив почти публичную шпильку невестке, отходит с удовлетворенным видом, поджимая сухие губы.

Александра Федоровна изо всех сил пытается удержать подкатившие слезы и сохранить приличествующее обстановке выражение лица, стараясь не показать царю и окружающим, что свекровь только что нанесла ей очередное оскорбление. И чтобы скрыть свое смятение, по-русски, но с ощутимым акцентом, излишне громко, невпопад вступает в разговор с фрейлинами, которые, уловив, что между царицами что-то произошло, чувствуют неловкость ситуации.

Сверху спускается Анастасия, подходит к матери и просит разрешения удалиться, здесь так душно, у нее болит голова. Александра Федоровна, уже несколько овладев собой, рада любому поводу перевести разговор. Она участливо кивает дочери и обращает внимание на ее букет:

– Что с твоим букетом, Анастасия?

Затем по-английски обращается к царю:

– Так жаль, хотелось, чтобы девочки немного развлеклись. Эта война совсем лишила их удовольствий молодости. Повсюду обстановка, как в лазарете. В моде скорбные лица. А в их годы девочкам так не хватает естественной живости, невинной влюбленности. Ведь Анастасия, кажется, имела виды на этот бал…