Анастасия - [20]

– Зачем это? – недоуменно спросила Анастасия. Он столь же недоуменно пожал плечами:

– Как это – зачем? Потому что я... я ведь самый могущественный. Единственный волшебник на всю планету. Могу я себя как-то наградить? Десяти звезд ни у кого не было.

– Знаешь, у тебя глаза нисколечко не меняются, как ты ни превращайся, – сказала Анастасия. – Прежними остаются. А это не те глаза, из-за которых теряешь голову и покой, ты уж прости...

Что-то потянуло ее руки к земле – их сковали тяжеленные золотые кандалы. И тут же исчезли.

– Ну конечно, это ты можешь, – сказала Анастасия. – Я даже не могу себе представить, на что ты способен, взявшись пугать, но наверняка на многое...

– Ты и представить себе не можешь, – подтвердил он с гнусной ухмылкой.

Анастасия ужаснулась, увидев совсем близко его глаза – шальные от желания и пьяные от безнаказанности. «Он же сумасшедший», – подумала девушка панически. Какой-то Мелкий писец, сидел с бумажками возле ученых, потом вдруг посреди всеобщего страха и крушения мира получил в полное распоряжение возможность творить любые чудеса и пятьсот лет тешится вседозволенностью, захлебнулся ею, пропитался. В первые минуты она еще могла думать о нем, как о боге, Древнем Божестве – но не теперь, видя эти глаза, эту глупую напыщенность, не изменившуюся за пятьсот лет. Жалкий писец, мелкая душонка, рехнулся от свалившихся на него благ... Но пора как-то спасаться, выручать Ольгу!

Холодная решимость рыцаря ожила в ней. Рукоять меча сама прыгнула в руку. Анастасия взмахнула им по всем правилам боевого искусства – «крыло ястреба», страшный удар, рассекающий от левого плеча наискось до пояса...

Удар пришелся по пустоте. Волшебник, оказавшийся совсем в другом месте, деланно зевнул, а рукоять меча вдруг превратилась в змею, скользкую и холодную, она разинула пасть, зашипела, подняла ромбовидную голову к лицу девушки... Анастасия, взвизгнув не своим голосом, отшвырнула меч.

Волшебник хохотал.

– Девочка, ты прелесть, – еле выговорил он. – Похоже, Ты и в самом деле неплохо владеешь этой железкой...

– Между прочим, мне приходилось ею убивать.

– Тем приятнее мне будет, когда ты перестанешь барахтаться. А ты скоро перестанешь, королева моя... Анастасия с тоской и отвращением сказала:

– Попался б ты мне на войне, писец...

– Господи, да что ты знаешь о войне? Похоже, у кого-то из вас каким-то чудом завалялся то ли «Айвенго», то ли Дюма... Что ты знаешь о войне?

– А ты? – запальчиво крикнула Анастасия.

– У меня есть возможность увидеть любую войну. Насмотрелся. Погляди, что там ваши мечи!

Перед Анастасией неслась желтая земля, сухая, каменистая. Скальные отроги, высокие склоны, над которыми она мчалась – не она, а словно бы ее дух в чьем-то чужом теле, в каком-то странном летающем ящике, над головой стрекочуще гудело, а за прозрачным круглым окном бушевал ужас – с земли прямо к Анастасии тянулись слепяще яркие полосы, вокруг вспыхивали дымы, грохотало, выло, визжало, бухало, чья-то чужая смертная тоска и жажда жизни пронизывали Анастасию с такой мощью, словно это ее убивали непонятным образом и вот-вот должны были прикончить; и кто-то кричал рядом: «Толя, вверх, вверх! Еще спарка слева!» Анастасия увидела совсем рядом лицо смотревшего вниз мужчины, в его глазах было жуткое осознание конца и яростная жажда выжить; Анастасии отчего-то сделалось его неимоверно жаль, и она пожелала, всей добротой своей, рыцарским сочувствием к гибнущему воину пожелала, чтобы он уцелел, выжил, спасся... В ушах еще затухал непонятный крик: «Спарка слева!» – а Анастасия уже стояла на пушистом ковре перед хрустальным столом.

Но волшебник на сей раз вел себя странно – полузакрыв глаза, он то ли всматривался, то ли вслушивался неизвестно во что, бормотал, будто спросонья:

– Неужели спасла? Выдернула? Быть не может, это что ж, можно вот так... как смогла...

Анастасия жадно вслушивалась, ничего толком не понимая. Волшебник дернулся, открыл глаза.

– Я его спасла? – спросила Анастасия.

– Кого? Глупости! – Он отступил на шаг, скрестил руки на груди в своей смешной манере казаться величественным. – Не будем отвлекаться, дикарочка. Быть может, хватит на сегодня разговоров?

Что-то звонко щелкнуло. Анастасия глянула вниз – верхняя застежка ее алой рубашки сама собой отскочила. Анастасия попыталась застегнуть ее, но она не поддавалась, выскальзывала из пальцев, как живая, а там и вторая застежка отскочила, и третья, Анастасия тщетно пыталась справиться с ожившей вдруг, распахивавшейся рубашкой. Снисходительный хохоток волшебника хлынул в уши, как липкая вода; лязгнув, расстегнулась сама собой чеканная пряжка ее пояса, и Анастасия, в охватившем ее злом бессилии, вдруг вспомнила со всей четкостью, как она хотела спасения тому гибнущему в воздухе воину. Еще ничего не соображая, но видя по исказившемуся лицу волшебника, по вспыхнувшему в его глазах страху, что происходит нечто для него неожиданное, и это ей только на пользу, – Анастасия, словно в жарком упоении битвы, пожелала. Чтобы рассыпался прахом и исчез навсегда этот нелепый и страшный мирок вместе с его свихнувшимся хозяином. Чтобы она вновь вернулась в свой мир вместе с Ольгой. Чтобы все стало как прежде, до вступления на снег. Невозможно было описать словами, как ее воля, юная, дерзкая и упрямая, ломала, гнула, одолевала другую волю, заросшую жирком самодовольства и покоя; как протекала эта битва в полном безмолвии, посреди непостижимых химер взбудораженного сознания. Что-то поддавалось, что-то напирало, что-то в ужасе отступало шаг за шагом, таяло...