Анархизм. Суть анархизма - [98]

VII

Обоснование правового принуждения

В нашем вопросе уже предполагается справедливость организации совместной человеческой жизни вообще. Но это предположение не может создать никаких особенных трудностей, ибо то, что благодаря социальному соединению — а в данном случае мы имеем таковое при наличности определенных правил — человеческие силы были настолько подняты и развиты, что для нас стала возможной теперь всякая культура какого бы то ни была порядка, — это простой факт опыта.

Штирнер говорит устами своего противника: «Государство есть необходимейшее средство для полного развития человечества»; и отвечает ему со своей точки зрения следующим образом: «Оно, конечно, существует, пока мы хотим развивать человечество; если же мы захотели бы развивать нас самих, оно стало бы для нас только камнем преткновения». Но и он при этом стремится устранить единственно лишь необходимость государственной принудительной власти, а не всякое организованное соединение людей, необходимость которого, как мы это видели, он, наоборот, признает вполне установленной, «так как отдельный человек нуждается в других».

Одинокий человек, как существо, живущее совершенно независимо от правил и находящееся в связи с другими только благодаря естественным потребностям, вообще с трудом доступен нашему представлению, так как для этого нужно было бы, чтобы он никогда не бывал в управляемом законами обществе, причем могло бы оказаться недостаточным, если бы он стремился удалиться от общества наподобие нынешних пустынников или на время должен был бы, наподобие Робинзона, жить в полнейшем уединении. О действительно одиноком человеке первого типа мы ничего не знаем из исторического опыта. Мы знаем в действительности только людей, которые живут в управляемых союзах, произошли из них и получили свое добро, которое они называют своим, из своих же обществ для того, чтобы снова возвратить его им определенным образом; для известной нам только научным путем социальной жизни является на самом деле более чем глубокомысленным парадоксом, когда один современный философ в не опубликованном еще сочинении говорит: «Индивидуум — это фикция, такая же фикция, как и атом».

Но с другой стороны, нисколько не противоречит возможному опыту, если мы представим себе полное прекращение социальной жизни. Человек, как отдельное существо природы, мог бы, подобно всем другим животным, жить при отсутствии всяких правил. Естественной необходимости для поставления регулирующих норм и создания социальной жизни не существует; все определенные правила человеческого поведения в их взаимоотношении оказываются созданиями человека и должны быть понимаемы единственно как средства и орудия.

И обратно, в нравственном велении, самом по себе, не заключается никакого необходимого требования какой-либо внешней организации. В качестве безусловно конечной цели не может выступить ни правовое, ни государственное, ни просто конвенциональное регулирование; такой целью является только добрая воля и определение человеческого поведения при ее помощи. Но для этого нет надобности в каких-либо параграфах или определениях других людей. Конечно, подобные нормирующие веления, поскольку они действуют, как принудительные веления против отдельного человека, должны препятствовать его нравственно хорошему поступку, так как он не проявляет уже себя по собственному хорошему желанию, а каузально определяется «сладкой приманкой и плетью». И с этой стороны не существует абсолютной необходимости какого-либо извне определяющего регулирования совокупной человеческой жизни.

Но, конечно, всякая организация представляет благодаря законам настолько несомненные преимущества, что было бы при этом недомыслием отказаться от этого технического средства совершенствования человеческого существования.

Одинокий человек, взятый вне человечески упорядоченных отношений к другим людям, вряд ли мог бы вести какое-либо иное существование, кроме существования единственно каузально определенного. То, что он ставил бы себе цели, достигая которых он возвышался бы в своем человечестве над миром животных, это можно признать не невозможным также и при предположении полного отсутствия установленных человеческих законов: названные гетерономные (извне применяющиеся к отдельным людям и требующие внешнелегального поведения) законы не представляют обязательного условия ни для естественного существования человека, ни для поставления целей, ни для хотения, проистекающего из хороших намерений. Однако же что-либо большее, чем в высшей степени жалкое существование, не может быть достигнуто для обоих направлений человеческой жизни при свободной от законов изолированности человека, судя по всем доступным нам показаниям опыта.

При вопросе об упорядоченной организации совместной человеческой жизни вообще нельзя, следовательно, выходить из рамок ее относительной справедливости; она представляет собой относительно подходящее средство, существование и осуществление которого должно представлять большие преимущества в противоположность вполне свободному от законов состоянию. Только благодаря упорядоченно объединенной деятельности в обществе с распределением труда можно при ограниченности сил и способностей отдельного человека подвинуть на более высокую ступень научно-техническое господство над природой; и только при гетерономном регулировании человеческого сожительства можно на тех же основаниях создать более обеспечивающее предохранение человека от того, чтобы ему не было препятствий и затруднений благодаря посторонним произвольным вмешательствам в его разумное хотение и поведение согласно собственным делам. Прогресс в творчестве искусства может быть с пользой достигнут только в стойких традициях, которые происходят из упорядоченных организаций. И задача воспитания и образования выполнима прежде всего в желательном направлении только путем планомерного начинания и осуществления организованных сообществ. «Ибо мы, как выражается народ, — не ангелы»; потому-то мы и нуждаемся в технических средствах для регулирующей организации среди людей; более серьезного по существу сказать здесь ничего нельзя.