Анархизм. Суть анархизма - [85]

II

Прудон. «Естественная гармония и естественный порядок свободной от регулирования совместной человеческой жизни»

Вряд ли существует другой мыслитель в области социальной науки, кроме Прудона, взгляды на значение и оценка которого так расходились бы в имеющей к нему отношение литературе. И это различие мнений касается не только степени его одаренности и духовной высоты, на которых энергично настаивают его усердные почитатели, между тем как другие, в особенности же Карл Маркс, отрицают их; но не существует в особенности согласия относительно цельности и связности его учения.

Известно, что Прудон в течение своей писательской карьеры претерпел чрезвычайно глубокие превращения, и историки литературы делят обыкновенно всю его деятельность на три периода, из которых первый завершается февральской революцией, второй же охватывает непосредственно следующие за нею годы. Но в то время как Диль, наиболее добросовестный биограф нашего писателя[1181], приходит к выводу, что в произведениях гениального мыслителя встречается так много непоследовательности в ходе мыслей и часто совершенно неожиданных перемен во взглядах, что ясно вырисовывается характерная особенность Прудона — его полная противоречий природа; — Мюльбергер[1182], строгий знаток и большой почитатель Прудона, утверждает, что его учение, несмотря на всю умственную эволюцию его основателя, представляет, в сущности, целостное, столь же грандиозное, как и логически строго последовательное, построение. То, что в сочинениях Прудона встречается свойственное ему разноречие и кажущиеся противоречивыми учения, Мюльбергер не может оспаривать; но он утверждает, подобно тому как Юстиниан по поводу своего свода законов, что нужно лишь глубоко научно вникнуть в основания кажущихся антиномий, чтобы мнимое противоречие при помощи такого более строгого исследования превратилось в примиряющее единство.

Такое положение дела оказывается особенно неблагоприятным по отношению к нашей теме: доктрине анархизма, впервые изложенной с действительной определенностью Прудоном. И здесь также можно встретить то, что он в позднейшие годы жизни отрекается от прежних учений или же, и не делая этого, выставляет новые, противоречащие им положения. Теория анархизма принадлежит у него к трудам первого периода. Уже в своем знаменитом сочинении «Qu’est ce que la propriété? I-er mémoire. Recherches sur le principe du droit et du gouvernement» (1840) — с подвергнувшейся сильным нападениям формулой: «la propriété c’est le vol» — автор признает себя анархистом; но затем в обстоятельном изложении он развивает свою собственную теорию анархизма в двух своих сочинениях: «Les confessions d’un révolutionnaire» (1849) и «Idée générale de la revolution au XlX-ème ciècle» (1856). В течение своего второго литературного периода он опубликовывает, однако, свое сочинение «Du principe fédératif» (1852), в котором он заявляет, что идеал анархизма никогда не может быть осуществлен, что истинной социальной организацией должен, скорее, быть федерализм. Под этим последним он понимает широкую децентрализацию и организацию в небольшие политические группы, которые должны быть объединены правовым федеральным договором под одну исключительно наблюдательную и только при согласии всех входящих в союз правительств декретирующую центральную власть.

Идеалом, следовательно, все еще остается анархизм. Но в каком логическом отношении должен находиться к нему федерализм — это опять-таки неясно. Мюльберг прав также и по отношению к этому, когда он замечает вообще, что определенные предпосылки, с которыми мы привыкли подходить в Германии к произведениям мыслителей, у исследуемого писателя не существуют. «Прудон повсюду жизненен. Он глубокоотзывчив на живую действительность; он постоянно затрагивает ее; где возникает проблема, он тотчас же на своем месте; он понимает ее прежде всего в том освещении, которое дает ей современность; он проникает затем, исходя из того, в глубины проблемы, выбрасывает оттуда несколько золотых слитков мысли и заключает в конце концов результат в какую-нибудь одну формулу, которая скорее озадачивает, чем убеждает, более ослепляет, чем просвещает читателя, не знакомого с его манерой двигаться вперед».

При таких обстоятельствах и принимая, далее, в соображение то, что анархический образ мышления Прудона имел и имеет основное значение для развития анархизма вообще — одно из направлений теории анархизма с большим или меньшим правом постоянно возвращается к размышлениям Прудона, не заботясь о том, что его родоначальник позднее сам произвел существенные изменения — я предполагаю это по содержанию своему интересное мышление изложить в отдельности систематически.

Таким образом, я не предполагаю излагать учение Прудона вообще и еще менее вытекающие из связи его философии отдельные доктрины; я нс хотел бы также совсем забираться в область противоречий в толковании и возможном согласовании различных мест его сочинений. Мне хотелось бы, напротив того, воспользоваться высказанными им мыслями для того, чтобы систематически изложить одну из возможностей анархической социальной жизни, под опасением даже незначительно нарушить историческую точность, поясняя и пополняя от себя неясную и, быть может, непродуманную дедукцию. Для систематической ценности какой-либо идеи вопрос об се историческом возникновении совершенно безразличен, и ее плодотворность для нашего научного строительства может быть только увеличена решительным освобождением се от всяких исторических случайностей.