Анархизм. Суть анархизма - [43]

. «Но разве права эти созданы только д ля тех, которые нуждаются в них? Конечно, нет. Всеобщее избирательное право может иной раз защитить буржуазию от вмешательства центральной силы, оно может установить равновесие двух сил, в то время как раньше для этого обе стороны вынуждены были употребить насилие друг против друга. Но оно лишено ценности, когда речь идет о том, чтобы низвергнуть или хотя бы только ограничить насилие. Для господствующих классов это — прекрасное средство при решении своих споров; но какую же пользу может оно принести порабощенным? Так же дело обстоит и со свободой печати. Что говорит в пользу свободы печати, по мнению буржуазии? Ее бессилие. «Посмотрите, — говорит, — на Англию, Швейцарию, Соединенные Штаты. Там пресса свободна, и нигде, однако, господство капитала не достигает такого могущества, как там». То же самое думают и о праве союзов. «Почему нам не дать полной свободы союзов?» — говорит буржуазия. — Она не причинит вреда нашим привилегиям. Мы должны бояться только тайных обществ; открытые ферейны наилучшее средство для того, чтобы парализовать их». «Неприкосновенность жилища? — говорит хитрая буржуазия. — Разве мы не должны охранять ее, и неужели полиция должна повсюду совать свой нос? В нужный момент мы не посмотрим на эту неприкосновенность и арестуем людей в постелях». «Тайна писем? Пусть будет провозглашена их неприкосновенность, при ней мы тоже будем иметь возможность сохранять наши маленькие тайны. В случае комплота против наших привилегий мы не будем больше церемониться. А если кто-нибудь будет противоречить, то мы скажем то, что недавно один английский министр кратко высказал, при одобрении всего парламента, в следующих словах: «Да, господа, с тяжелым сердцем и глубоким отвращением вынуждены мы вскрыть письма, но отечество (т. е. аристократия и буржуазия) в опасности!» Вот они, политические права. Свобода печати и союзов, неприкосновенность жилища и все остальное терпимо лишь до тех пор, пока народ ими не пользуется против привилегированных классов. Но в тот день, когда народ начнет пользоваться ими для уничтожения привилегий, все эти «права» будут выброшены за борт»[506].

2. Человечество скоро пройдет ту ступень развития, которой соответствует государство. Государство осуждено на смерть[507].

Государство «сравнительно юного происхождения»[508]. «Государство — это историческая формация, ставшая в известное время в жизни всех народов постепенно на место свободных союзов. Церковь, закон, военная сила и богатство, добытое грабежом, стали столетия тому назад общими фактами; камень за камнем, посягательство за посягательством были созданы они и осуществили чудовищный порядок, который проник в конце концов во все уголки общественной жизни и который мы называем государством»[509].

Теперь государство находится в состоянии разложения. «Народы, особенно латинской расы, хотят уничтожить его могущество, которое только препятствует их свободному развитию; они хотят самостоятельности провинций, общин и рабочих групп, они не желают нести на себе такого господства и стремятся образовать между собой свободные союзы»[510]. «Разложение государства подвигается вперед с ужасающей быстротой. Государства стали слабыми стариками, с морщинистой кожей и трясущимися ногами, разъедаемыми внутренними болезнями и лишенными понимания новых идей. Они расточают свои небольшие силы, которые еще сохранились, живут на счет своих сочтенных уже дней и ускоряют свой конец, набрасываясь друг на друга, как старые бабы»[511]. Момент исчезновения государства, следовательно, близок[512]. По мнению Кропоткина, он наступит через несколько лет[513], или в конце девятнадцатого века[514].

II. На ближайшей ступени развития, которой человечестводолжно скоро достигнуть, место государства займет совокупное общежитие людей на почве правовой нормы, состоящей в том, что договоры должны быть выполняемы. Анархизм «неизбежно»[515] является «ближайшей высшей формой общественного развития»[516].

1. И после уничтожения государства люди будут жить общественной жизнью, но не правительственное насилие, а правовой договор будет связывать их между собой. «Свободное единение отдельных личностей в группы, групп в союзы, свободное развитие от простого к сложному, смотря по желанию и по симпатии»[517], — вот будущая форма общества.

Мы можем уже в настоящее время заметить рост анархического движения, т. е. движения, «имеющего своей целью ограничение правительственной деятельности. После того как человечество испробовало все формы правления, оно хочет теперь сбросить все правительственные оковы, жить лучше сообща и в полной свободе»[518]. «Свободные союзы начинают завоевывать себе все поле человеческой деятельности»[519]. «Громадные организации, основывающиеся единственно на соглашении, становятся все многочисленнее и многочисленнее. Примером служат: сеть железных дорог по Европе, которая основывается на соединении сотен самостоятельных обществ, Голландские общества корабле-хозяев уже начали вытеснять немецкое речное судоходство и озерную торговлю на Восточном Озере, многочисленные торговые союзы и синдикаты во Франции. Более благородным целям служит общество для спасения потерпевших кораблекрушение, госпитальное общество и сотни подобных организованных союзов. Особенное внимание обращает на себя общество Красного Креста: задачей государства остается умерщвление людей на поле битвы, но это самое государство показывает себя неспособным помогать своим раненым и передает это дело по большей части частным лицам»