Анархизм. Суть анархизма - [42]
II. На ближайшей ступени развития, которой человечество должно вскоре достигнуть, законное право не будет существовать; будет существовать лишь право вообще. «Законы будут отменены совершенно»[484]; «неписаных обычаев»[485], «обычного права», как выражаются юристы[486], «будет достаточно для того, чтобы сохранить добрый мир»[487]. Эти нормы ближайшей ступени развития основываются на общей воле[488], а их исполнение будет достаточно гарантировано «потребностью каждого человека в содействии, помощи и расположении»[489], равно как и боязнью исключения из общества[490]. В необходимых же случаях исполнение норм будет вынуждено вмешательством отдельного гражданина[491] или массы[492]; они будут, следовательно, правовыми нормами.
Из правовых норм ближайшей ступени развития Кропоткин упоминает прежде всего те, в силу которых должны быть выполняемы договоры[493].
Затем, согласно Кропоткину, на ближайшей ступени развития будет существовать такая правовая норма, в силу которой не только средства производства, но и все вещи вообще будут представлять собой общественную собственность[494].
Дальнейшей же правовой нормой ближайшей ступени развития будет, по мнению Кропоткина, такая норма, в силу «которой каждый участник производства будет иметь право не только на жизнь, но также и право на покойную жизнь»[495].
4. Государство
I. С прогрессом, от менее счастливой жизни к жизни более счастливой, государство, по мнению Кропоткина, скоро должно исчезнуть.
1. Государство есть препятствие для развития человечества по направлению к возможно большему счастью.
«Чему же служит эта огромная машина, которую мы называем государством? Служит ли оно тому, чтобы помешать эксплуатации рабочего капиталистом, мужика землевладельцем? или тому, чтобы укрепить за нами работу? чтобы защитить нас от ростовщичества? чтобы дать нам пищу, если мать имеет только воду для своего ребенка? Нет, тысячу раз нет!»[496] «Государство вмешивается во все наши дела и держит нас в своих объятиях от колыбели до гроба. Оно определяет все наши поступки, накопляет горы законов и распоряжений, в которых не в силах разобраться самый ловкий адвокат. Оно создает целую армию чиновников, которые сидят, как пауки в паутине, и видят мир только сквозь грязные стекла своей канцелярии. Громадные, постоянно возрастающие суммы, беспрестанно взимаемые государством с народа, никогда не бывают достаточны; государство живет на счет будущих поколений и все более и более приближается к банкротству. «Государство» обозначает то же самое, что и «война»; одно государство старается ослабить другие и уничтожить их для того, чтобы навязать ему свои законы, свою политику, свои торговые договоры и обогатиться на его счет. Война является теперь в Европе обыкновенным состоянием; поводов к войне имеется в запасе хоть на тридцать лет. Одновременно с внешней войной свирепствует и внутренняя война. Государство, которое в начале должно бы было быть защитой для всех, в особенности для слабых, теперь стало орудием богатых против эксплуатируемых, орудием обладателей против неимущих»[497].
При этом нет никакой разницы между различными формами государства. «В конце прошлого века французский народ низвергнул монархию и последний неограниченный король поплатился за свои преступления и преступления своих предшественников своей головой на эшафоте[498]. «Позднее все страны континента прошли то же самое развитие — они низвергнули свои неограниченные монархии и усвоили себе систему парламентаризма»[499]. «Теперь замечают, что парламентаризм, на который возлагались столь большие надежды, стал повсюду орудием интриг и средством для личного обогащения и вредных для народа стремлений»[500]. «Подобно всякому деспоту, каждое народное представительство — называйся оно парламентом, конвентом или чем-нибудь другим, будь оно создано префектами Бонапарта или выбрано восставшим городом на основании всевозможных свобод, — всегда будет стремиться к тому, чтоб расширить свое ведомство, увеличить свою власть всякого рода добавлениями и подавить самодеятельность личности или группы путем закона»[501]. «Только сорокалетнее движение, охватившее пламенем страну, заставило английский парламент обеспечить за арендаторами значение завоеванных ими улучшений.
Если же события развернулись так, что интересам капиталистов угрожает падение путем ли восстания или только подстрекательства, — о! тогда каждое народное представительство готово на все меры, тогда оно действует беспощаднее и трусливее любого деспота. Безымянное животное с шестьюстами голов превзошло Людовика Одиннадцатого и Ивана Четвертого»[502]. «Парламентаризм внушает отвращение каждому, кто видел его вблизи»[503].
«Господство людей, называющих себя «правительством», несовместимо с нравственностью, основанной на солидарности»[504]. Это доказывается лучше всего «так называемыми гражданскими правами, значение и ценность которых буржуазная пресса восхваляет каждодневно на все лады»
