Анархизм. Суть анархизма - [21]

Если же ты присягаешь этому договору, то ты принадлежишь обществу свободных людей. Вместе с тобой обязательство принимают все твои братья и обещают тебе верность, дружбу, помощь, готовность к услугам и общение. В случае нарушения договора с их или с твоей стороны, будь это вследствие беспечности, страсти или злого умысла, вы ответственны друг перед другом как за причиненный вред, так и за доставленную досаду и вызванную опасность; и эта ответственность может, смотря по степени и многократности нарушения договора, повести даже к исключению из общества и смертной казни»[142].

4. Государство

I. Так как Прудон одобряет единственно только ту правовую норму, согласно которой все договоры должны быть исполняемы, он может признать также только одно правовое отношение, а именно правовое отношение сторон, заключающих договор. Он должен поэтому неизбежно отрицать государство, ибо оно существует в силу особенных правовых норм и, как принудительное правовое отношение, связывает и тех, которые никоим образом не обязались договорами. Таким образом, Прудон отрицает государство безусловно, без всякого ограничения пространством или временем; он считает его даже таким правовым отношением, которое в особенности противоречит справедливости.

«Управление людьми посредством людей есть рабство»[143]. «Кто налагает на меня руку свою, чтобы повелевать мною, тот узурпатор и тиран: я считаю его своим врагом»[144]. «Во всяком обществе насилие людей над людьми находится в обратном отношении к духовному развитию этого общества, и вероятная продолжительность этого насилия может быть вычислена на основании более или менее общего стремления к истинному, т. е. научному устройству»[145].

«Никакая монархия не законна. Она не может получить законности ни путем наследования, ни путем выбора, ни благодаря праву общей подачи голосов, ни благодаря превосходству правителя, ни в силу религиозной и традиционной святости. Всякое господство людей над людьми, в форме ли монархической, олигархической или демократической, представляет собой всегда автократию и в равной степени несправедливо и бессмысленно»[146]. Особенно нужно принять к сведению то, что и «демократическая форма есть не что иное, как конституционный произвол, который следует за другим конституционным произволом; она не имеет никакого научного значения и может быть рассматриваема только как переходная ступень к единой, нераздельной республике»[147].

«Едва успел авторитет появиться на земле, как весь мир начал добиваться его. Авторитет, правительство, насилие, государство — все эти слова обозначают одно и то же — служили всякому средством для угнетения и эксплуатации своего ближнего. Авторитет был единственной целью, к которой был обращен взор любителей абсолютизма, а также доктринеров, демагогов и социалистов»[148]. «Все партии без исключения, как скоро они начинают стремиться к власти, делаются только различными формами абсолютизма, и до тех пор не будет свободы для гражданина, порядка в обществе, единодушия среди рабочих, пока в нашем политическом катехизисе отказ от авторитета не заступит место веры в авторитет. Никаких партий, никаких авторитетов, только безусловная свобода людей и граждан: эти три слова содержат все мое политическое и социальное вероисповедание»[149].

II. Справедливость требует вместо государства дружественного общежития людей на основании правовой нормы, согласно которой все договоры должны быть исполнены. Эту совместную жизнь Прудон называет «анархией»[150], а позднее «федерацией»[151][152].

1. После уничтожения государства тоже должна существовать социальная жизнь людей. Уже в 1848 году Прудон говорил, что следует «установить систему совершенного равенства, в которой все современные учреждения за исключением собственности, т. е. злоупотребления ею, не только найдут свое место, но сами станут орудием равенства; именно свобода отдельного человека, разделение власти, государственная прокуратура, суд присяжных, разделение судебной и административной власти»[153].

Но людей должна связывать в общество не какая-нибудь высшая власть, а единственно налагающая правовые обязательства сила договора. «Если я с одним или с несколькими своими согражданами веду переговоры насчет какого-нибудь предмета, то ясно, что для меня моя воля закон; когда я исполняю принятую на себя обязанность, я сам для себя правительство. Если бы я мог, следовательно, заключить со всеми такой договор, какой я заключаю с некоторыми, если бы все они могли бы обязать себя друг перед другом таким же образом, если бы образовались благодаря этим договорам группы граждан, общины, округа, провинции, которые имели бы силу юридического лица и, в свою очередь, соединились бы между собой на тех же основаниях, то это было бы то же самое, как если бы моя воля получила бесконечное повторение. Установленный таким образом закон, независимо от того, относительно какого предмета и по чьему предложению он был издан, будет всегда только моим законом; и если этот порядок вещей назывался бы правительством, то это было бы мое правительство. Как только договор вообще стал бы на место закона, мы имели бы истинное правительство людей и граждан, истинное народное главенство, республику»