Анахрон - [5]

У другого в схожей ситуации любая радость оказалась бы отравлена страхом и чувством вины; но Питер был просто из другого материала. Если раньше он оставался лишь одиночкой, то теперь сделался отшельником; ему жаль было каждого часа, который не уходил на работу. Утро он проводил в погребе, распаковывая добычу; днем и вечером сортировал ее, вносил в каталог, изучал и — даже это выражение не слишком сильное — буквально пожирал глазами. Когда в такой работе прошли три недели, полки опустели настолько, что силовой кабель уже не доставал до ящиков, не считая тех, что были слишком велики и явно не пролезли бы в сферу. Их, ценой героических волевых усилий, Питер оставил нетронутыми.

И все же он выгреб лишь сотую часть необъятной сокровищницы. С помощью дреков удалось бы расширить поле деятельности, быть может, ярда на три-четыре, но при этом возникал риск повредить добычу; да и в любом случае это не решило бы задачи. Не оставалось ничего другого, как лезть самому в сферу и распаковывать ящики там, — с другой ее «стороны».

Весь оставшийся день Питер ожесточенно и сосредоточенно размышлял. По его мнению, вопрос состоял не в риске — игра стоила свеч; проблема заключалась лишь в том, как этот риск рассчитать и как его по возможности уменьшить.

Кроме того, Питер ощущал определенную тревогу при мысли о том, чтобы проникнуть сквозь этот невещественный пузырь. Интуиция здесь подкреплялась если не логикой, то по крайней мере чувством более чем определенным. Ведь именно теперь — или никогда — должно было наступить время того кризиса.

Кроме того, здравый смысл здесь не помогал. Тревога выражалась в двух символах. Первый — лицо брата Гарольда перед тем, как вода сомкнулась над ним; другой же фантазм — порожденный гигантскими отпечатками трехпалых ступней в пыли галереи. Питер частенько ловил себя на том, что, сам того не желая, пытается представить себе, как выглядят оставившие их существа, пока зрительный образ не стал отчетлив настолько, что он мог чуть ли не поклясться, что в самом деле их видел.

Это были жуткие чудовища со змеевидными головами, с увенчанными гребнями и громадными немигающими глазищами; а двигались они важной плавной походкой, кивая, будто фантастические индюки.

Однако если разбирать предостерегающие образы по порядку, то, во-первых, не было оснований чувствовать хоть малейшую неловкость в связи с гибелью Гарольда. Никаких свидетелей — тут Питер не сомневался; удар он нанес камнем; камни же оказались тем грузом, что потянул тело вниз, а веревка, подобранная на берегу, длину имела более чем достаточную. Во-вторых, трехпалые Незнакомцы вполне могли быть куда страшнее всех чудищ мира вместе взятых, а ему-то какое дело? Питер может с ними и не встретиться.

Тем не менее тревога не исчезала. Питер беспокоился, ему требовалась какая-то страховка. Когда он ее нашел, то сам удивился, как он сразу не догадался.

Он установит сферу времени как раз на один из периодически возникавших просветов. Таким образом будут исключены несчастные случаи, внезапные заболевания и другие непредсказуемые случайности. Так Питер застрахуется от одного вполне реального и вовсе не иррационального страха — что пока он будет на той стороне, механизм, генерирующий сферу времени, может отключиться, — ибо сохранение событии создавалось вовсе не сферой, а лишь ограничивало ее действие. Что бы ни случилось, двоим невозможно занимать одно и то же время-и-место в качестве наблюдателей в любой точке прошлого или будущего. Следовательно, когда монстр войдет в погреб, Питера там уже не окажется.

Нужно, разумеется, помнить и о флакончике духов. У каждого правила есть исключение; но в данном случае, решил Питер, этот закон не действует. Флакончик духов мог закатиться в крысиную дыру, но человек — никогда.

Он аккуратно вернул реостат к началу наплыва серой мглы; затем к концу следующего — еще осторожнее. Интервал, по его прикидке, составил чуть меньше часа — лучше не придумаешь.

Пульс его, казалось, несколько ускорился, но рассудок остался чист и холоден. Питер сунул нос в сферу и опасливо принюхался. Воздух был спертый, с едва заметным каким-то неприятным запахом — но для дыхания вполне пригодным.

Используя ящик в качестве приступка, он забрался на верстак. Затем поставил второй ящик вплотную к сфере — ступень в будущее. Третий ящик стоял уже на полу прямо под сферой — через семь с половиной столетий в будущем.

Питер ступил в сферу, прыгнул и легко приземлился, слегка присев.

Он очутился в погребе будущего. Сфера теперь казалась ярко освещенным шаром, висевшим в воздухе позади Питера, а центр ее находился вровень с его головой. Тени лежали вокруг темными клиньями, перетекая во мрак.

Сердце Питера бешено колотилось. Возникло гнетущее иллюзорное ощущение, как будто — смешно сказать — на его голове надет водолазный шлем. Тишина казалась паузой перед истошным воплем.

Зато вдоль прохода сотнями выстроились ящики с сокровищами.

Питер принялся за работу. Тяжелый, изнурительный труд — открывать ящики, вынимать содержимое и снова их сколачивать, но такую цену Питер должен был заплатить за свою страховку, ибо каждый ящик был в каком-то смысле микрокосмом, подобно самому погребу — капсуле неликвидного времени. Но срок погреба выйдет через каких-нибудь пятьдесят минут, когда головы с гребнями покажутся в этих проходах; что же касается содержимого ящиков, то с ним, по мнению Питера, было по-другому — срок сокровищ был вечностью.