Анабасис - [43]
Глава VI
(1) Через восемь дней после этого Ксенофонт передал комарха Хирисофу в качестве проводника, а его родственников отпустил, за исключением сына, только что достигшего возмужалости. Последнего он передал под надзор Плейсфену из Амфиполя, имея в виду, что комарх, если он окажется надежным вожаком, сможет вернуться домой вместе с сыном. Дом комарха эллины набили всяким добром и, снявшись с места, пошли дальше. (2) Комарх вел их по снегу, оставаясь свободным от пут[180]. Они уже были на третьем переходе, когда Хирисоф рассердился на него за то, что он не привел их в деревни. Тот ответил, что таковых нет в данной местности. Тогда Хирисоф ударил его, но не связал. (3) Вслед за этим ночью комарх убежал, покинув сына. Этот случай, т.е. оскорбление проводника, при отсутствии бдительности по отношению к нему, был причиной единственного раздора, происшедшего между Хирисофом и Ксенофонтом в, течение всего похода. А Плейсфен полюбил мальчика, привел его на свою родину и пользовался его полной преданностью.
(4) После этого они прошли в семь переходов, примерно по 5 парасангов в день, до реки Фазиса, шириной в 1 плетр. (5) Оттуда они прошли в два перехода 10 парасангов. На перевале перед спуском в равнину против них выстроились халибы[181], таохи[182] и фазианы[183]. (6) Когда Хирисоф увидел неприятеля на перевале, он остановился на расстоянии примерно 30 стадий от него, чтобы не сближаться с врагами в то время, когда войско построено в колонну. Он приказал другим начальникам подвести отряды по лохам, чтобы образовалась фаланга. (7) Когда подошел арьергард, он созвал стратегов и лохагов и сказал: "Враги, как видите, заняли перевал через горы. Следовательно, нам надо совещаться о наилучшем способе дать битву. (8) Я предлагаю приказать солдатам приступить к завтраку, а мы тем временем будем совещаться о том, когда нам перейти через горы, – сегодня или завтра". (9) "По моему мнению, – сказал Клеанор, – надо наскоро позавтракать, взять оружие и со всей силой ударить на врагов. Если мы промедлим сегодня, то те враги, у которых мы на виду, осмелеют и весьма вероятно, что число их в этом случае умножится".
(10) После него Ксенофонт сказал: "Мое мнение таково: раз необходимо сражаться, то надо так подготовиться к битве, чтобы сразиться наилучшим образом. Если мы стремимся без задержки перевалить через горы, то, мне кажется, надо позаботиться о том, каким образом выполнить это с минимальными потерями ранеными и убитыми. (11) Возвышающаяся перед нами гора тянется на 60 с лишним стадий, но нигде, помимо самой дороги, не заметно поджидающих нас врагов. Поэтому гораздо лучше будет попытаться тайно захватить какую-нибудь пустынную часть горы, предупредив таким образом неприятеля, чем сражаться в трудной местности с готовым к бою врагом. (12) Ведь гораздо легче без боя подниматься на крутую гору, чем итти дорогой по равнине, когда по обе ее стороны стоят враги. Равным образом ночью, когда нет сражения, всякий гораздо лучше разберет что у него под ногами, чем днем во время боя, и для тех, которые идут вперед не сражаясь, скалистая дорога куда удобнее, чем дорога ровная, когда на голову сыпятся снаряди. (13) По моему мнению, тайный захват горы вполне осуществим, так как мы можем выйти ночью, когда нас не увидят, и удалиться на такое расстояние, что нас нельзя будет заметить. Мне кажется, если мы сделаем вид, будто намереваемся прорваться здесь, то остальные районы горы будут еще более пустынными, так как в таком случае вся сила врагов, вероятно, сосредоточится на этом месте. (14) "Однако, чего это я пустился в рассуждения о тайном захвате? Ведь насколько мне известно, Хирисоф, вы, лакедемоняне, полноправные граждане, с самого детства упражняетесь в воровстве, и воровать, если только это не коснется особо оговоренных законом предметов, считается у вас не дурным, а хорошим поступком[184]. (15) А для того, чтобы совершивший кражу научился скрывать свои деяния, у вас узаконен обычай – попавшегося в воровстве подвергать телесному наказанию. Теперь настало время показать нам плоды твоего воспитания и позаботиться о том, чтобы нас не накрыли при тайном захвате горы и не дали нам основательной встряски".
(16) "Положим, – сказал Хирисоф, – ведь насколько я знаю, афиняне тоже великие мастера в деле тайного хищения общественного достояния, даже в тех случаях, когда вору грозит большая опасность; притом особенно сильны в этом деле знатные граждане, в тех случаях, когда знатные считаются у вас достойными управлять государством. Итак, и для тебя настала пора блеснуть своим воспитанием"
