Амурские звери - [15]

- Правда через это Тигр и страдает, - с некоторым злорадством продолжил Медведь, - Ханьцы - они же дурные. Думают, если сожрать печень Тигра - станешь храбрым, как Тигр. Съешь, хм-м-м, понятно что - станешь, вроде как, неутомимым. У них Полосатый весь в дело идет. А мы что? Только на жир, разве что.

- А как у вас с Тигром? - осторожно спросил человек.

Медведь помолчал.

- Ну, как... Если год хороший, то нам, в общем-то, делить нечего, - Топтыгин прихлопнул самую наглую осу, - Кабанов обоим хватит, да у меня еще ягоды, орехи, жуки всякие. А зимой я сплю - все свиньи его. Вот если год неурожайный, или я раньше времени из берлоги встану... ВОт тогда - или он, или я. Конфликт хозяйствующих субъектов.

- Все, как у людей, - вздохнул человек.

- Тоже друг друга едите? - поинтересовался Медведь.

- Едим, - кивнул мужик, - Только нам без разницы - хороший год, или плохой.

- Поди ж ты, - знающе покачал головой Медведь.

О том, что и Тигры, и Медведи, при первой возможности давят друг у друга детенышей, Косолапый упоминать не стал, дабы не нарушать общего положительного впечатления от звериной мудрости и сдержанности.

- Значит, от браконьеров страдаете? - перевел разговор человек.

- И от них тоже, - кивнул Медведь, - Но с ними попроще. Его, браконьера. никто искать не будет, так что главное подобрать аккуратно, чтобы следов не осталось.

- Да, я слышал, - закивал вожак людей, - «Тайга - закон, медведь - прокурор».

- ну, в общем, так, - согласился Топтыгин, - Исполняющий обязанности прокурора. ну и прочие обязанности тоже. Мы, правда, из уважения к Михалычу так стараемся не делать.

- А я вот слышал вы тут недавно с какой-то бандой разобрались? - с невинным видом поинтересовался человек.

- Было дело, - степенно кивнул Медведь и потер рваное ухо, - Но там ведь как вышло? Одного кабаны в этот, в гумус вернули, как Тигр говорит. Второй сам с дерева упал, Ирис его лапой не тронул. А двоих Лоси затоптали. А мы тут ни при чем.

- Ни при чем? - удивился человек.

- Угу. Ведь тут смотри какой подход: если Тигр, Медведь или Волк человека задерут - то это людоедство, статья расстрельная, - вздохнул Топтыгин, - Найдут, хоть ты до Байкала убеги. А если кабаны кого втопчут - то тут никто и не виноват вроде. Кабан же, он ведь что? Он - стихия. Бедствие, в смысле. Стихийное. КОгда бежит дуриком куда-то. Да еще всем стадом.

Он опять помолчал.

- Нам бы не браконьеров, нам бы тех, кто законно все делает, поприжать. С браконьерами мы уж как-нибудь сами, да вот Михалыч поможет, да погранцы - они там старой закалки, до сих пор на заставе фуражку Карацупы да ошейник Индуса хранят, выдают в качестве поощрения самым заслуженным...

- Что значит: «законно»? - переспросил человек.

- А вот то и значит: взять да лиственницу вырубить - несколько квадратных километров. или еще чего освоить грамотным хозяйствованием. Хорошо хоть - нефти у нас нет. А то бы вообще кранты.

- Да-а-а, - протянул человек, - Ладно, что могу - сделаю.

- ну, спасибо, - Медведь шумно поднялся на задние лапы, не обращая внимания на двух здоровяков внизу, что согласно дернулись, как видно - за оружием, - Вот за это - благодарствуем!

Огромный, трехметровый Медведь согнулся пополам, да так и опустился на все четыре лапы.

- Ладно, я поплыву, пожалуй, - сказал человек.

Он встал, и вдруг поклонился в ответ. Затем повернулся, и, не оглядваясь, пошел вниз. Медведь посмотрел ему вслед, покачал большой головой, и неторопливо побрел в чащу.

- Смотри-ка, не облажался, - сказал выросший как из под земли Тигр, - О чем вы с ним говорили-то?

- О чем? - Медведь усмехнулся, - О разном. В том числе и о тебе.

Оставив за спиной ошарашенного ПОлосатого, Хозяин Тайги побрел прочь от берега.

- Ну так что, - спросил Заяц, - Чем кончилось? Будет у нас заповедник?

Гарант улетел в Москву два дня назад, но Лапочкин только сегодня смог вырваться в тайгу. Стянув ненавистный костюм, охотовед облачился в привычные свитер и штормовку, по которым его уже много лет узнавали и звери и люди. Лапочкин сел на пень и обвел взглядом собравшихся: тут были и Медведь, и Тигр, и ВОлк, и Заяц, в общем, все, даже Лоси пришли.

- Значит так, - устало ответил он, - Про заповедник пока неясно, указ Президент еще не написал, сейчас все в проработке. Но порубки леса у нас запретили.

Над поляной повисло неловкое молчание, затем Волк неуверенно сказал:

- Ну, хоть что-то... Не сразу же все.

- Да я, собственно, и не сомневалась, - фыркнула Рыся, - Заповедник, ха! Ладно, я пошла, меня дети ждут.

- Пойдум, мой ушастый длиннолапый друг, - сказал Лось и, развернувшись, зашагал прочь.

Заяц покачал ушами, посмотрел на охотоведа, и ускакал вслед за Лосем. Вскоре, на поляне остались только Лапочкин, Тигр и Медведь. Кандидат наук закрыл глаза и прислонился к спиной к торчащему над пнем обломку ствола. На Лапочкина навалилась вдруг такая усталость, словно все годы, проведенные в тайге, разом упали на плечи. Этот лес был для него больше чем домом - он стал его жизнью. Лапочкин дрался за него в 90-е, когда на дальнем Востоке не было ни власти, ни закона, и единственную помощь могли оказать одни лишь пограничники, хранившие, по старой памяти, верность давно ушедшим идеалам. Там, на заставе, охотовед прятал семью, когда становилось совсем тяжело. В какие только двери он не стучался! Какие пороги не обивал! Звери считали его своим. Милиционеры - то ли психом, то ли святым. Корреспонденты, что иногда делали с его помощью ужасно злободневные и смелые репортажи за спиной крутили пальцем у виска. А народы, жившие здесь еще до прихода Ерофея Хабарова, почитали Лапочкина духом, шаманом-хранителем. Охотовед искренне надеялся, что ему удастся превратить этот удивительный, волшебный край в заповедник. Разве мало в России мест, где можно рубить лес и прокладывать дороги? Но такого леса, как этот, больше нет...