Амулет Святовита. Вторая часть - [12]

- Да что уж там, дело-то давнишнее, - отмахнулся старик как будто ни в чем не бывало. - Как говорится, было, да сплыло, и быльём поросло. Только вот песню ты малость-то переврал, вот что я тебе обскажу. Поначалу-то она намного длиннее была - уж мне-то и не знать? Да видать, за давностью лет она сократилась...

- За Лесистыми горами и длиннее поют, - уклончиво ответил чародей.

- Да? - встрепенулся старик, а затем улыбнулся: - Ну да, знаю ведь конечно - захаживают тут всякие, гостят подолгу, бренчат на гуслях, а иной раз и так поют. Так что песен и тутошних, и тамошних я наслышался всяких.

И затем, без всякого перехода, вдруг спросил:

- Так и будем во тьме сидеть, на потухшие уголья любоваться?

И, не дожидаясь ответа, стал раздувать очаг.

А когда языки пламени вспыхнули и стали с треском пожирать ветви и хвою, горница словно пристыжено раскраснелась и вынула из тени неловко молчавших земников.

- Что, птахи лесные, задела вас песня, как я погляжу? - спросил Бирюк.

А когда барздуки кивнули, старик улыбнулся и сказал:

- Так ведь это, я ведь ее и сочинил в свое время когда-то - вот оно как!

- Как - вы? - вдруг вырвалось у земников, и они удивленно воззрились на горбуна.

Бирюк довольно заулыбался.

- Да, я. А вы как думали? Ветер ее, что ли, людям напел? - подмигнул им старик. - Посидишь тут в лесах - от скукотищи не только песни слагать начнешь. А гости мои затем и разносят их по разным землям. Не так ли, старина?

И Бирюк весело посмотрел на Мамая. Но чародей даже бровью не повел.

- Эту я слышал от дивов, - невозмутимо произнес он.

- От дивов? - ахнул старик и рассмеялся. - Ишь ты! Только вот что-то слог больно простецкий в ней для дивов-то! Они ведь еще те мастера великие обычные словеса в хитромудрые узоры заплетать.

А затем, повернувшись к земникам, весело сказал:

- Видите, гуси лапчатые, как оно бывает - сложишь песню, да поделишься ею с захожим человеком. А он понесёт ее дальше. Проходит время, приходят к тебе новые гости - да и напевают тебе твою же песню! И говорят еще, что неведомо кто и сложил ее! Вот как!

И Бирюк довольно крякнул.

- Простите, сударь, а что за гости? - набравшись храбрости, вдруг выпалил Лиго.

- Чего? - воззрился на него старик.

Лиго от его пристального взора стало как-то не по себе, и он сник.

- Ишь ты, хоть и малая птаха - а любопытная, - усмехнулся горбун и, снова обернувшись к Мамаю, спросил: - А что ж ты, такой-сякой, ветром битый, дождем политый, малышам не всё про меня обсказал? Раз уж начал - давай и заканчивай!

- Лучше уж ты сам, старина, - вежливо отказался чародей. - Я вот лучше трубочкой побалуюсь.

И Мамай полез в очаг за пылающей веткой.

- Да, паря, ты завсегда хитрованом был, - хмыкнул старик, глядя на Мамая.

А потом, покачав головой и пару раз цокнув языком, повернулся к притихшим барздукам и, подмигнув им, начал:

- Песню эту, как вы поняли, я и сложил когда-то давно - в память о своем пропавшем брате. Было нас трое у отца-матери - и промысел наш был прост и незатейлив: полевали мы в степях, охотились, значит. Да и угодили в ловушку сами, даже не уразумели как. Так, птахи, иногда случается - что охотник сам в капкан попадает. Вот и мы попали в лапы к людоловам этим.

Старик притих на мгновенье, пожевал губами и продолжил:

- Погнали эти нелюди нас к самому Лукоморью, в отроги Драконьих гор. А туда ведь кто попадет - уже всё, дороги назад вовек не будет. Так и сгинет там. Это вот только пройдоха этот, Мамай, туда дорожку себе протоптал тайную - всё выведывает да высматривает, что там нечисть творит да замышляет.

И Бирюк покосился на чародея.

- Ну, мы и поняли тут, что всё, каюк нам, сердешным, приходит - сгинем втроём ни за понюшку табаку! - рассказывал дальше горбун. - И порешили бежать во что бы то ни стало. Или пан - или пропал! Так и сделали - дождались безлунной ночи, удавили часового этого, на коней вскочили - и айда в степь широкую! Уноси бог ноги, как говорится! А чтобы погоня нас всех не догнала, рассыпались мы кто куда - кто направо, кто налево, а кто и просто так, прямиком поскакал...

И старик замолчал, прикрыв глаза, словно переживая былое.

Когда же тишина несколько затянулась, земники заворочались, кашлянули, и Лиго робко спросил:

- А дальше-то что?

Старик встрепенулся и открыл глаза:

- А дальше, синицы мои любопытные, через три дня мы с братом средним в степном овраге пересеклись. Сидели там тише воды, ниже травы еще три дня, погоню пережидали да младшего всё высматривали. Да только вот и не дождались. И что с ним - богам только то и ведомо. Одно знаем точно - в лапы этим нелюдям он больше не попал, это уж точно. Да только вот и к людям не вышел...

Бирюк тяжело вздохнул.

- В Диком Поле две недоли... - глухо отозвался из своего угла Мамай и пыхнул трубкой.

Горбун мельком глянул на него и кивнул:

- Да уж, это точно: в Диком Поле две недоли - безводье да бесхлебье. Есть и третья недоля - попробуй-ка выбраться из Дикого Поля! Вот и не выбрался-то братец наш младший - сгинул в степи где-то. Но только нашей вины в том нет, вот что я вам скажу.