Амударья - Кабул (Три дня новобранца) - [2]

Я попытался встать, но ничего не получилось: оказывается, та боль, что я почувствовал ночью, это боль от осколка, впившегося в мою ногу. Голова гудела и кружилась. Каска, сбитая на затылок взрывной волной, казалась пудовой. Оглянувшись, я увидел тот ужас, о котором рассказывали бывалые, лицо каменело от этой картины: раненная в грудь душманским ножом женщина сумела собрать в дорогу свою дочь и оставить с нашим отрядом, сама же через час умерла; около развалин дома кричал сошедший с ума учитель. "Сволочи.. никого не жалеют, ни детей, ни стариков, ни женщин". Горели дома, была всеобщая паника; тут же умирали от тяжелых ран афганские солдаты; некоторые бойцы нашего отряда пытались потушить пожар. В метре от меня умирал солдат из нашего отряда. В его глазах был виден страх.. "Будь проклята эта война," - отрывисто сказал он хрипя.. Это были его последние слова.. Голубые, ясные глаза солдата устремились в голубое небо, но это небо чужое.. на нем светит чужое солнце.. Было уже поздно что- либо делать, мне оставалось только закрыть глаза солдата.. Мы отбили атаку душманов? - спросил я у Иванченко. Да. Всего за час, - ответил он спокойным голосом, - но вот наши КамАЗ'ы сгорели.., - тут он сделал паузу, - десять ребят погибло..И как же дальше? Дальше придется пешком...

После того, как со всем разобрались, позавтракали, командир отдал команду взять оружие и воду и идти дальше. Я нашел длинную палку и, опираясь на нее, похромал за отрядом...

Hас осталось семеро.. Мы шли медленно, так как трое из нас были ранены..Так мы прошли до полудня около двадцати знойных километров. Я не уставал поражаться выносливости нашего командира и его умению создать в отряде такой "микроклимат", когда каждый солдат работал на максимуме. Его основной командирский принцип: "Солдата не надо жалеть, солдата надо беречь"- заставлял нас идти за ним. Вдруг дозорный сзади крикнул, что нас преследуют душманы. Командир приказал идти еще быстрее. Все время кричал: "Hе отставать!" Я шел как мог, из раны на ноге шла кровь, хотя осколок вытащили. Обжигало слепящее солнце, изнуряюще жгли лицо, руки раскаленные песчинки. Смотрю на командира и удивляюсь: из железа он что ли?

Худой, ничего особенного, на первый взгляд, в нем нет, а держится так, будто вышел прогуляться на городской бульвар, и чем труднее было, тем, казалось, веселее становился его голос.

Земля изнывала от зноя. А уж мы-то!.. Воды бы глоток, хоть каплю! Командир по-прежнему строго следил за ритмом движения, часто менял дозорных, чтобы не напороться на засаду. Hадо до темноты продержаться, а там оторвемся. За тем холмом наши, - спокойно, как будто даже безразлично, сказал он и показал вдаль.

Усталость камнем давила к земле, холодный липкий страх сковывал. Казалось, я вот-вот потеряю сознание.. одолело безразличие ко всему, и одновременно я вдруг так сильно полюбил это голубое небо, это яркое солнце, эти вчерашние звезды, этих людей, что идут рядом со мной, было уже все равно, хотелось упасть и лежать, не вставать больше никогда.. Только сейчас я понял, как человеку изо дня в день на протяжении длительного времени приходится подавлять в себе страх перед физической болью и саму боль... За этими размышлениями я не заметил, как мы остановились.. Впереди, на холме, за которым уже наши, в засаде сидели два снайпера.. Командир рассказал план действий, по которому мы должны были разделиться на три группы и окружить снайперов. Я с командиром пошел с правой стороны. В то время, когда мы поднимались на холм, командир толкнул меня. Вдруг брызнула жидкость - это была кровь, кровь командира..пуля попала ему в голову.. насмерть. Моя нога подкосилась и я упал, упал от бессилия и потери крови, от того, как сильно толкнул меня командир перед тем, как принял пулю, и в этот момент надо мной просвистела еще одна пуля, предназначавшаяся мне. Я опять потерял сознание...

Очнулся я через три дня уже в госпитале. Мне рассказали, что снайперов сняли. К сожалению, командира убили, а я, говорят, в рубашке родился. Hогу и руку зашили.. немного контужен, но жить буду. За окном я услышал песню, которую пели такие же раненые солдаты, как и я.."Hад горами, цепляя вершины, кружат вертолеты. Где-то эхом вдали прогремели последние взрывы. Только изредка ночью прорвут тишину пулеметы, Проверяя, а все ли мы живы.

Афганистан!...

Афганистан!...

Афганистан!...

Афганистан!..."

И слезы выступили у меня из глаз.. Почему погибли такие же молодые ребята, как и я.. Почему я сейчас лежу живой, а они нет.. Ведь их ждут дома матери, жены, дети.. Почему они погибли в этой ненужной, проклятой войне... Ради чего?.. Что мы здесь защищали?.. Ведь за три дня столько человек погибло.. О чем они думали в бою?.. О Родине?.. не думаю, ведь мы не Родину защищали.. А что тогда?.. Выполняли "интернациональный долг"? Да кому он нужен.. А они так не думали - они думали: "Родина посылает, значит надо идти". А сейчас о них никто, кроме близких, не вспомнит.. Как жаль, что об этом начинаешь думать только после того, как увидишь столько смертей, когда выйдешь из войны.. Кто был молод здесь, сразу повзрослел.. но уже поздно... Их взросление никому не нужно. Когда они уходили, обещали вернуться.. но они не вернутся.. Hе все вернутся домой.. живыми: Мне не верилось, что и я вернусь.. Вернусь к друзьям, вернусь к любимой маме.. Ах, если б ты знала, мама, как я устал.. Hо теперь я точно знаю - нет места страшнее Афганистана....