Ампутация сознания, или Немного воска для ослиных ушей - [24]

Здесь у автора наблюдается «раздвоение». Когда он критикует исключительно «рациональный подход», он обрушивается на него со всей силой его убеждения, не рассматривая вопрос диалектически, с разных сторон. Когда он пишет, напротив, о подходе «эмоциональном», он также громит и его, забывая рассмотреть проблему в целом, выделить ключевые моменты, абстрагироваться от своего неприятия современных СМИ.

Любой человек, желающий оказать воздействие на других людей, будет апеллировать и к разуму, и к чувствам (а может, или к тому или к другому). Проблема заключается в балансе, в правомочности применения того или иного подхода по отношению именно к данной проблеме. Если мы пишем экономический, исторический или любой другой научный труд, и эмоции у нас не дополняют рациональные рассуждения, а ПОДМЕНЯЮТ их («кровавый палач Сталин!») – то это, конечно же, должно вызывать определенные подозрения в компетентности автора. Точно также рациональные рассуждения в публицистическом памфлете, ЗАМЕНЯЮЩИЕ апелляцию к чувствам, снизят силу его воздействия на читателя или могут быть откровенно людоедскими по сути.

В такой тонкой области, как принятие решения исходя из морально-этических норм, использование исключительно рационального подхода может вызвать катастрофические последствия. Чаще всего это вызвано узостью самой трактовки этого подхода, примитивностью его использования, рассмотрения только двух-трех аспектов проблемы, там, где речь идет о сложнейшей системе взаимодействия десятков и даже сотен факторов, многие из которых до поры до времени остаются неизвестными.

Так, например, стоит ли выносить с поля боя единственного раненого солдата, если ради этой сомнительной операции придется рискнуть жизнью десятков солдат? Если подходить к проблеме строго математически, узкорационально, то ответ будет «нет». Но если учесть то влияние, какое окажет этот случай на моральное состояние бойцов, понявших, что и их также могут бросить умирать, если учесть распространение этого влияния и среди гражданского населения и еще многие-многие другие факторы, то решение, скорее всего, будет положительным (впрочем, слишком многое зависит от обстоятельств конкретной ситуации).

И «очевидные» недостатки рационального подхода, таким образом, оказываются часто вызваны неумелым (или преступным) его использованием. Точно также неумело или преступно может использоваться апелляция к чувствам.

Сама тема соотношения «рационального» и «эмоционального» в мышлении человека весьма интересна, обширна и в рамки данной критической статьи совсем не помещается. К сожалению, не удалось рассмотреть ее под «правильным углом» и Кара-Мурзе.

Подводя итоги, нужно отметить, что «прописать» механизмы восприятия той или иной информации, рассказать, как отделить «зерна он плевел» - полностью невозможно. Можно лишь попытаться наметить пути, помочь человеку овладеть терминологией, провести классификацию, рассмотреть на нескольких примерах суть проблемы, а уже делать шаги и принимать решения он должен самостоятельно.

Важным моментом является то, что не стоит видеть негатив в самом факте рациональной или эмоциональной аргументации. Надо помнить, что это всего лишь инструмент, и все зависит от того, КАК им пользуются и с КАКИМИ целями. Тогда не будет возникать ощущения всеобщей «манипуляции» и засилья «манипуляторов».

Последующие рассуждения автора посвящены маскам, которые надевают на себя политические деятели. Опять же он связывает это явление, которое свойственно, впрочем, каждому человеку, исключительно с «манипуляцией». И, видимо, считает это принадлежностью только новейшей истории (во всяком случае, возникает такое ощущение). Но не стоит забывать, что хотя маски современных политических деятелей – отвратительное, на первый взгляд, явление, но они несут на себе и положительный заряд.

Здесь ситуация точно такая же, как с «честной» тиранией и «лживой» демократией». Властитель уже вынужден носить «маску», он уже не может в открытую демонстрировать свою натуру (как какой-нибудь Нерон). Как человек формирует «маску», которую он носит, так и «маска» в чем-то оказывает влияние на фигуру, которая ее выбрала. «Маска» начинает ограничивать возможность тех или иных действий, иначе общественная фигура утрачивает часть своего политического капитала. Например, политик, всегда позиционирующий себя как противника насилия, сам прибегший к насилию, уже отталкивает от себя часть общества. Естественно, что этому будет найдено «оправдание», что подконтрольные и симпатизирующие ему СМИ постараются преподнести все в «лучшем виде», но та часть общества, которая обладает лучшими аналитическими способностями, лучшей «памятью» и настроена непримиримо по отношению к такой двуличности, уже отшатнется от этого политика и начнет распространять свое отношение к нему на другие слои общества.

А та смена масок, которую мы наблюдаем, всегда чревата утратой политического доверия. Лучше всего это проявляется в современном, практически всеобщем недоверии к власти в среде части интеллигенции, которая является «запалом» для разжигания недовольства в обществе. Более того, нет никакого доверия к «маскам» и в среде самих носителей власти, практически на всех ее уровнях. А это уже значит довольно много. Хуже, когда в «маску» верят искренне, несмотря на то, что за ней скрывается явное ничтожество (а так часто бывает именно при «честной тирании»).