Amore & Amaretti - [19]

Я выслушиваю все это в полном ужасе, вежливость не дает мне себя выдать. Как я могла до такой степени ничего не понимать? Как могла не заметить знаки, которые на все это указывали? Внезапно его финансовая поддержка и роскошный свитер уже не кажутся добротой старого дядюшки. Я бормочу вежливые слова благодарности и спокойно объясняю, что у меня есть возлюбленный, поэтому я не могу принять его щедрое предложение. Вечер резко обрывается. Мы почти тут же уезжаем и едем всю обратную дорогу в оглушительной тишине, а когда Лоренцо высаживает меня у Понте-Веккьо, то уже не приоткрывает вежливо дверь, как в начале вечера. Меня как будто вышвыривают из машины, и, когда он газует прочь, я как можно скорее бегу через мост по виа де Барбадори, заскакиваю в лифт и открываю дверь своей квартиры. В спальне Игнацио спит на узкой кровати. Я сажусь рядом и смотрю на него. Мне кажется, что передо мной сама невинность, прелесть, неиспорченность этого мира, и, когда я касаюсь его мягкой руки, острые ресницы размыкаются и его прекрасные карие глаза смотрят на меня с обожанием. Никогда я не любила его так, как сейчас.

Мы с Игнацио переезжаем в квартиру на виа Гибеллина, прямо за собором, в нескольких шагах от института Микеланджело. Тем летом я выбираюсь на крышу и, подстелив полотенце, загораю с видом на сверкающие шпили и терракотовую черепицу. Мы с Игнацио лежим в постели и едим итальянское мороженое прямо из магазинных ванночек; играем в скраббл на итальянском. Я учу его английскому. Когда ресторан закрывается на ремонт, мы летим в отпуск в Египет и катаемся на фелюках. В Ассуане мы живем в отеле, где снимали «Смерть на Ниле», в Долине Мертвых посещаем гробницы и покупаем ароматическое масло в маленьких пузырьках с пробками.

Наша поездка начинается с Каира и ночи в первоклассном «Найл Хилтон». На следующее утро, прежде чем отправиться в город, мы, как полагается в начале отпуска, предаемся расточительству и заказываем «завтрак султана» — целый банкет, который привозят на тележке.

Каир — какофония машин, мулов и коз, соревнующихся за место на дорогах, переплетенных безо всякой логики. Мы идем в Национальный музей древностей, а потом на окраине города садимся на верблюдов и едем к пирамидам Гизы в солнечной дымке. Гид рассказывает, что, по подсчетам Наполеона, камней трех главных пирамид хватило бы, чтобы опоясать всю Францию трехметровой стеной. Я чуть не падаю в обморок на узкой винтовой лестнице внутри великой пирамиды Хеопса, зажатая между потными немецкими ягодицами и подтянутыми американскими бедрами. Мы дивимся величине и великолепию сфинкса и покупаем папирусные свитки в Институте папируса.

В Каире садимся на поезд и едем вдоль Нила в Луксор, маленький поселок, чье название наводит на мысли о пыльной, мускусной чувственности. Храмовый комплекс Карнак поражает нас своими размерами, мы бродим по унылым, выжженным ландшафтам Долины Царей, а вечером у нас на ужин карп с рисом, которого мы запиваем розовым вином, отдающим скипидаром.

Наше путешествие по Нилу заканчивается в Ассуане; мы надеялись доехать до большой дамбы в Абу-Симбеле, но одного взгляда на отель «Олд Катаракт» достаточно, чтобы решить остаться в нем навсегда. Мы сидим на прохладных верандах огромного апельсиново-розового здания в мавританском стиле, потягиваем джин с тоником и любуемся гигантскими пальмами на ухоженной территории и раскинувшейся перед нами рекой, на волнах которой грациозно качаются фелюки.

Мы, конечно, понимаем, что нельзя остаться в отеле навсегда и рано или поздно придется вернуться в Рим, к нашей обычной жизни, но у нас остается еще неделя на Красное море. Садимся на автобус и едем по однообразной пустыне. Игнацио мучается от боли в животе, таинственным образом возникшей за ночь; он весь посерел. С этого момента все катится под откос — надо было прислушиваться к знакам.

На Красном море я выбрасываю обратные билеты в Рим. Точнее, это происходит в фойе отеля «Шератон» в пригороде дайверского курорта Хургады, куда нас привозит такси, которое мы взяли на автобусной станции. Мы еле дышим от усталости: позади десять часов езды, главным образом стоя, по бугристой арабской пустыне. У стойки этого египетского оазиса, занимаясь обычными формальностями, я выгребаю содержимое из карманов куртки и вываливаю в ближайшую урну, избавляясь от ненужного мусора и хаоса предыдущего дня.

Лишь на следующий день, хорошо выспавшись, мы решаем приготовить вещи для возвращения в Каир и выясняем, что билетов нет. Закончив паниковать, начинаем звонить в итальянское и австралийское посольство в Каире и родителям Игнацио во Флоренцию — только почему-то никому в голову не приходит позвонить в авиакомпанию. Деньги у нас почти кончились, поэтому мы переезжаем из «Шератона» в обшарпанный отель «Шадван», где из дыр в стене с облупившейся краской торчат провода, и через несколько дней садимся на автобус до Каира. Нас утешает лишь одно: щедрые родители Игнацио купили нам новые билеты и ждут в аэропорту. Однако нам предстоит провести еще один день в Каире, и мы селимся в англо-швейцарском пансионе — дешевом отеле в грязной части города. И вот, когда мы сидим на продавленном матрасе и вгрызаемся в помидоры и хлеб, купленные на уличном лотке, я вдруг вспоминаю «завтрак султана», который мы ели всего две недели назад. Я сфотографировала Игнацио полуобнаженным на шикарной кровати в номере «Найл Хилтон»; за его спиной на изголовье из темного дерева выстроились золотые статуи фараонов. Постельное белье белоснежное, накрахмаленное, тележка у кровати застелена золотой льняной скатертью с аккуратными складками. Игнацио зачерпывает сахар из серебряной сахарницы. Тележка сплошь уставлена серебряной посудой и хрусталем, а рядом валяется моя небрежно скомканная салфетка.