Аморальные байки с плохими словами - [44]
– Сносите на хрен эту халупу, пацаны, – радостно сказал он и сунул мне в карман еше рулон хрустящих денег.
К тому времени мы уже почти закончили внутренние штукатурные работы и готовились шпаклевать стены. Здесь нужно отметить невероятно высокий уровень йончиного мастерства. Как он крепил маяки я еще понимаю, но каким образом он умудрялся метать раствор из ковша в полуметровом пространстве – это для меня непостижимый секрет. Хотя, более таинственным остается метод затирки раствора внизу, у плинтуса. Там же присесть не возможно. А лежа тоже не метнешь. Это потом Витька мне признался, что Йончи штукатурил верх ногами: Витька держал его за ноги, а Йончи работал. Правда, уронил братуху пару раз лицом в раствор. Ну, ничего, отвлекся… Бывает. Кстати, Витьке работалось наиболее комфортно – у него постоянно рядом имелась точка опоры, поэтому он часто впадал в послеобеденный сон в самых неожиданных местах. Однажды я его нашел спящим стоя между карнизом старого дома и откосом нового. Плечи его плотно упирались в стену, голова с открытым ртом склонилась назад, а ноги свободно висели в воздухе. Похоже, шел куда то, зажало, уснул…
– Сносите!, – кричал Патефон, размахивая решением суда. – Теща уже чемоданы спаковала, а Вы тут ковыряетесь!
– Не сносите. – из старого дома неспеша вышел Савелий тоже с бумажкой в руке. – Во первых, я тут уже давно прописан, а во вторых, я подал кассационную жалобу во львовский Апелляционный Суд. Битва не кончена. Справедливость восторжествует.
У Патефоныча шевельнулись ноздри и дернулся глаз.
***
В кабинете главы апелляционного суда было уютно. Темнозеленые шелковые обои красиво оттеняли многочисленные сертификаты и награды, висевшие в вишневых рамочках на стенах. На полках в глубоких шкафах золотились корешки толстых фолиантов и умных книг. На большом письменном столе из корня канадского дуба красовалась серебрянная Фемида с завязанными глазами и весами в руках. В углу стояло чучело медведя с удивленной мордой. Тяжелые зеленые портьеры с бахромой охраняли владельца кабинета от прямых солнечных лучей и любопытных взглядов. Перед судьей справа лежало объемное дело, а слева – черный плотный пакет. История с "домом в доме" тянулась уже третий год и была весьма запутана.К тому же ни у одного претендента не было "акта на землю". А земля первична, как известно… В разрезе современной юстиции это был парадоксальный нонсенс – дом вроде был, и в тоже время был внутри еще один дом, а какой из них главнее разобрать не мог никто… Туда неоднократно направлялись разнообразные комиссии, санитарные врачи и строительные эксперты. Писались акты обследования, технические отчеты об исключительной аварийности и, наоборот, необычайной надежности и сейсмоустойчивости объекта. Подключались лицензированные конструктора и непревзойденные архитекторы, а дело так и не двигалось с места. Все писали правильно и верно, но гениальные выводы моментально друг друга взаимоисключали как только судья брал бумаги в руки и начинал знакомиться с делом. Нужно было принимать окончательное волевое решение. "И вот так всегда, – горько вздохнул судья апелляционного суда, – пишут, пишут, марают бумагу почем зря… А истину всегда должен устанавливать честный профессионал".
С этими словами он не спеша развязал свой шелковый галстук и, взглянув напоследок на фигурку Фемиды, тщательно замотал им голову так, чтобы ничего не видеть. Затем в правую руку взял большую папку с документами, собранными магистром международного права Савелием. В левую руку он бережно взял плотный целлофановый пакет черного цвета, принесенный утром неизвестным гражданином. Слегка поколыхал руками в воздухе, как бы изображая из себя большие живые весы. Задумался. Прислушался. Опять поколыхал. Черный плотный пакет перевесил.
– Вот так бабло,… тьфу ты … добро торжествует над ложью.- сказал апелляционный судья и сбросил повязку с глаз.
Патефон вновь ликовал.
– Сносите на хрен! -радостно кричал упертый зять тряся судебною бумажкой изо Львова, – моя Розалия Карловна уже новое постельное белье пошила. Хочет переселяться. Давай, Валдис, что бы я завтра эту кучу мусора у себя в доме не видел, – и снова заложил мне в карман пачку денег.
– Не сносите, – опять я услышал твердый голос Савелия. Позади него стояли два крепких мужчины в черных костюмах.- Не стоит торопиться, дело пошло на Киев. В Высший Хозяйственный Суд. Мы еще поборемся и справедливость восторжествует. Заносите мебель! -сказал он черным мужикам и те занесли в дом ржавую раскладушку.
Я стоял рядом с Патефоном и отчетливо услыхал скрип его зубов.
Дело, действительно, пошло на Киев, однако, чтобы не терять времени, мы приступили к внутренней отделке интерьера. А так как полы были в силу известных причин недоступны, то Йончи занялся декоративной обработкой стен. Витя ему помогал. Потолки мы оставили на потом – пусть суды закончатся. Как и полагается, мы начали с проклейки стен сеткой. Йончи уже приловчился работать в стесненных условиях, приобрел гибкость в суставах и плавность движений. Легко становился на мостик с ведром в зубах и грациозно мог шпаклевать, сидя на шпагате. Похудел на двадцать килограмм и приобрел цепкость обезьяны. Витька же, наоборот, слегка округлился и в одном месте, возле кухни, уже почти не пролазил. Ну там, по правде говоря, и я чуть было не застрял – узкое место. Пару лет назад оттуда пришлось даже выковыривать одного эксперта по строительству. Приехал с очередной судебной комиссией из Ужгорода и заклинился в заднем проходе. Те побродили, поговорили, что то пописали да и уехали назад. А этот остался. Крикнуть не может – грудную клетку сперло и назад не лезет… В общем, если бы с утра его Йончик не обнаружил по запаху дорогого одеколона, то пришлось бы беднягу на военный полигон везти. Еле извлекли инородное тело из заднего прохода… Так вот, подойдя вплотную к отделке стен, я применил свою любимую технику пальцевой живописи венецианских мастеров. Витя называет ее "срали-мазали". Суть метода заключалась в нанесении густой разноцветной суспензии прямо на стены голыми руками с последующим приданием фактуры. У Витьки это прием получался особенно хорошо. Йончик убеждает, это потому что в детстве Витька по себе дерьмо любил размазывать. Работа кипела. К тому же "венецианки" Патефон нам протащил через свой подземный тоннель в избытке. Выглядело эффектно и живописно. По крайней мере, Патефону нравилось, хотя он и не видел, верил на слово. Не мог протиснуться вовнутрь.
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.