Амир - [23]

– Он без тебя погибнет.

В моем взгляде было столько иронии, что я сама ее почувствовала, но глаз опускать не стала, пусть Вито знает мое отношение к его хозяину. Если я и обрадовалась вчера его появлению, это еще ничего не значит, просто устала от лежания и боли, от постоянной борьбы за свою жизнь. Многодневной борьбы. Да и сам хозяин тоже должен знать, раз камеры везде навешал, то явно видит и этот разговор. И мою красоту неземную, когда Фиса меня в гуттаперчевую куклу превращала в обнаженном виде.

– Ты мне, Витек, откровенно скажи, а она, королева ваша, как этого нелюдя полюбить смогла?

– Полюбила. И Глеб ее любит.

– Муж?

– Да.

– Ну, это ты мне сказки не рассказывай, вы, нелюди, любить не можете, этого нет в ваших черных душах, любовь – чувство человеческое, она может его и любит, дур много на свете, а уж он-то любить не умеет, не дала вам Матушка-земля права такого, любить. Не всем людям это дано, а уж вам-то и подавно.

Фиса смотрела на Вито строгим взглядом праведника, абсолютно уверенного в своей правоте. Но он не смутился под ее взглядом, глаза посветлели, и легкая улыбка тронула губы.

– Любит, я видел.

– И что ты такого видел, чтобы знать? Вы все что угодно придумать сможете, маску скоморошью наденете, все змеиные головы под ней спрячете, да и крутитесь вокруг человека, пока всю жизнь из него не выпьете.

– Он пошел против Амира, победил Хранителей, к Собирателям за помощью обратился, только чтобы жизнь ей спасти.

Фиса понимала, о ком говорил Вито, понимала и поражалась его словам, она даже подошла к нему, посмотрела снизу вверх своими праведными глазами.

– Не врешь, цвет не поменялся, голубеет… Что-то случилось в этом мире, раз нелюдь полюбить смог.

– Много всего случилось.

И улыбнулся счастливо, лицо так изменилось, что я с удивлением на него смотрела, ни разу он еще так не улыбался, всем лицом и светящимся голубым взглядом. Он опять опустился передо мной на колено и тихо проговорил:

– Амир тебя спасет, верь ему.

– А ведь кто знает, девонька, может и сможет, только вам вдвоем надо цветение увидеть.

Слова Фисы, только что убеждавшей меня, что любить они не могут, потому что нелюди, поразили меня больше, чем просьба Вито. В ее глазах уже не было строгости прокурора, почти ласковый взгляд тетеньки, которая провожает свою племянницу на свидание. Она тронула меня за руку, погладила ладошкой:

– Делать нечего, красавонька, ведь ушла твоя боль, когда он стона твоего испугался, что-то смог в себе прижать, ты ведь болью этой ему жизнь-то и отдавала, а он смог себя остановить, водопад твой прикрыл чем-то. Сам захотел и смог.

– А от чего меня расколдовать надо?

Я спросила первое, что вспомнилось, думать о возможной любви Амира, пусть даже когда-то в далеком и невозможном будущем я не хотела, дождик разочарования уже взрастил семена, разбуженные предыдущими ливнями.

– От прошлого твоего, девица-красавица.

И так на меня посмотрела, будто знала, что в моей душе сейчас уже лес стоит, вырос за мгновение, колючими елками ощетинился. Ну вот, я уже как Фиса думать начала. А прошлое мое никого не касается, раз я уже ни жива ни мертва, то есть на коротком пути ко второму, то и расколдовываться незачем. Мой взгляд Фисе совсем не понравился, но она лишь головой покачала и попросила Вито:

– Ты Витек, вот что, позови-ка Машу к нам.

А зачем Мари? Столько времени прошло, а она так и не явилась посмотреть на спасительницу своего отца. Хотя Фиса что-то там говорила о ней, но мне все равно, королевы и короли, это не про меня, принцессы тоже.

Я так и лежала весь день, никак не реагировала на попытки поговорить о жизни Фисы, сразу отворачивалась на другой бок. Вито как ушел за Мари, так и не появлялся. От обеда я тоже отказалась.

Смерти как таковой я не боялась, после Пустоты мне уже было не страшно умереть. Обида непонятно на что, именно обида поселилась в моей душе. Слез не было, да и по жизни я плакала очень редко, даже на фильмы не очень реагировала, а в своих обидах только замирала внутри, чем очень сильно раздражала бывшего мужа, который только ехидно повторял, что я не женщина совсем, статуя каменная. И этот крик Амира, такой неожиданно эмоциональный, что-то всколыхнул в моей душе, хоть и нет никакой надежды, но мне показалось, что дальнейший разговор может, а что может? Будь честна хоть перед собой, ты просто хотела его видеть, смотреть в эти глаза, просто чувствовать его рядом с собой. Это не любовь, это противостояние мужчине, которому из-за тебя плохо, так будет правильнее. Вот на самом деле чего я хочу, видеть страдание мужчины, ему отомстить за свои прошлые обиды, которые причинил другой мужчина. Я вдруг поняла, что смогу, на самом деле смогу в своей обиде за прошлую боль сыграть массу ролей, высчитать все болевые точки этого гиганта и бить по ним ежеминутно. Особенно зная, что любым своим поступком причиняю ему боль. И даже то, что я погладила его по голове, говорит как раз об этом: приласкать и, когда он расслабится, ударить во всю свою просчитанную силу. Какая может быть любовь? Только мысль, успеть бы причинить как можно больше боли до того, как он меня убьет.