Амгунь — река светлая - [56]

— Это ты того, — хищно подобрался Карчуганов. — Его, — он, утрудненно дыша, ткнул в Дениску пальцем, — в столовой держишь зачем? Справедливо? Говори сейчас!

— Скажу, — твердо, набычившись, проговорил Архипов. В его глазах появился стальной блеск: — Скажу, — повторил он. — Дальше нужно смотреть, Харитон. Хотя бы дальше собственного носа.

Дениске показалось, что они схватятся сейчас за грудки, и он со страхом смотрел на них, мысленно проклиная себя за то, что пожаловался Карчуганову на свою долю. Но драки не получилось. Между монтажниками и прорабом, раздвинув их просторными плечами, встал Черноиванов черной глыбой, усмехнулся.

— Вы чего, мужики, распетушились?

А тут и Денис с Лыкиным.

— Это я виноват, — сказал Денис. Лицо его было печальным и заметно побледневшим. — Я, — твердым голосом повторил он и, круто повернувшись, бегом пустился к столовой.

Кто-то вслед крикнул: «Эй!», и сразу же несколько голосов подхватило:

— Денис!

— Корчагин!

Но Денис продолжал бежать, ноги его ватно подгибались, и тянула к себе земля, жесткая в жестком брусничнике с колко взблескивающими капельками снова занудившего дождя.

И снова Денис взялся за воду. Мельтешил по тропке туда-сюда. А потом сел на корточки у ручья, почувствовал: позарез нужно привести в порядок мысли, которых набралось что дров в поленнице, что камешков в отрытом им в ручье котлованчике. И хорошие и плохие были мысли, напластовывались они одна на другую, но поверх всех оставалась чаще одна, и она-то подчиняла себе все другие. До поры, до сего момента, Денис заглушал ее в себе, но уже стало ясно: не уйти — созрела.

Но и сейчас, осознав это и поняв, Денис медлил, какое-то время задумчиво-увлеченно наблюдая затем, как сплетаются, расплетаются и снова сплетаются девичьей косой струи, пошумливают, бегут, чистые и светлые и загадочно-таинственные в этой чистоте и светлости.

Он опустил в холодную студеность ручья руку, ощутив живое его биение и крепость.

Да, накрепко приставшая к нему фамилия Корчагин, заменившая ему его собственную, обязывала Дениса ко многому. Сейчас он мог признаться себе, что не только вольно или невольно жил под чужой фамилией, но и старался быть похожим на ее хозяина: это его ко многому обязывало и в отличие от других обязанностей не тяготило его.

Денис поднялся, предельно выпрямляясь, пересилил судорогу, сводившую рот: «Самое главное… не проспал горячих дней…»

Денис вернулся в столовую необычно серьезный и торжественный. Ирина, сразу это заметившая, не удержалась, полюбопытствовала:

— Чего это ты такой? — покрутила в воздухе растопыренными пальцами: — Какой-то такой… злой не злой… непонятный, — лукаво прищурила глаза.

— Есть хочу, — сказал он, — аж руки дрожат. Смотри, как у алкаша.

— Садись, тоже мне, алкаш, — и, нагребая ему из кастрюли красной гущи пахнущего лавровым листом борща, вздохнула:

— Скоро, однако, и остальные придут…

— Скоро, — сказал Денис и заметил, потаенно глянула Ирина в оконце, закраснелась, перехватив Денисов взгляд. И он засмущался, ругнул себя, знал: не больно хотелось ей, чтобы знал кто-то о ее тайне.

Денис ел, уткнувшись в свою чашку. Ирина крутилась у печки, не заговаривала.

Монтажники подвалили, стало шумно. В толчее и суматохе Лешка Шмыков снова сделал выпад к Ирининой неприступности и опять же получил по рукам, и монтажники хохотали, как и в прошлый раз. А потом затеяли разговор о перегоне, больше для Ирины, чем просто посмаковать, — чтоб знала, что не зря хлеб едят один за троих.

— Карчуганову дэбэ дай, — покрыл гул голосов Федор Лыкин, — он у нас, считай, один и двинул платформу с мертвой точки. И мясо чтоб!

Карчуганов, как всегда сидевший рядом с Денисом, не обращал внимания на подобные колючки, знай наворачивал за обе щеки.

К Денису прицепился Лешка Шмыков, как всегда, начал подзуживать.

— Корчагин, заметили, похудел — под глазами черно. С чего бы? И ест вроде как нормально. — И смеется, а глаза настороженно-злые.

— Не в коня корм, — засмеялся Лыкин.

— Что-то здесь не то. — Лешка только и ждал этого, красноречиво скосил глаза на Ирину.

Та вспыхнула, поймав его взгляд, крутнулась, вильнула за перегородку. А Карчуганов запыхтел, подогреваясь:

— А чего тебе? Гвозди в пятки вбивают? Чего расчирикался? Чего парня цепляешь?

— Просто, — осевшим голосом проговорил Лешка и пригнул голову под тяжелым взглядом Карчуганова. — Уж и сказать ничего нельзя.

— А чего меня не цепляешь?

Лешка буркнул что-то уж и вовсе не разборчиво.

— То-то, — довольно отметил Карчуганов и загудел Денису в ухо. — Все в лучшем свете! А Архипа растребушили — будь здоров! Все как надо.

И бульдозерист Стрыгин подмигнул Денису красными своими глазами: мол, все верно. Для пущей заверительности добела сжал промазученный кулак. Монтажники справились с обедом и скоро пошли вон — лясы точить некогда. Но Лыкин подошел все же к Денису, опросил:

— Говорил тебе Харитон?

— Говорил.

— Вот. Значит, не беспокойся. Начальство доложит тебе про наше решение. Давай, — и протянул Денису одеревеневшую ладонь.

И Лешка Шмыков подошел к Дениске.

— Знаком? — осклабился хищно и показал на кулак, скосив зеленый глаз на Ирину. — Чтоб… Понятно?