Амгунь — река светлая - [46]

И — скрыг, скрыг! — лопатой о галечник.

— Ну-ка, иди сюда. Посмотри сейчас. Ударь, ударь!

Дениска ткнул ногой в след, оставленный от сапога Патрина, — как в железо.

— Есть разница?

Разница была, и Дениска согласился с ним. Патрин посмотрел на него, спросил:

— Не простынешь? А то оделся бы, а? Худой же ты, Денис. — И хотел было похлопать Дениску по плечу, потянулся уже, но увидел, что рука глиной перемазана, отдернул, посоветовал: — Ешь больше, а то гремишь костями: скелет скелетом.

— Я моторный, потому и худой, — сказал Дениска. — Худые, они, брат, самые выносливые в любой работе, как Лыкин.

Патрину нечего было сказать на такое веское замечание: уж кого-кого, а Лыкина он знал несколько лет, и знал, как тот умеет работать. Потыкав ногой под шпалину, он буркнул:

— Ну ладно…

И пошел к своей лопате, широкоплечий, мускулистый, поджарый, как гимнаст. Самое время было сказать ему, что отдохнуть пора, что нет уже никакой мочи скрыгать лопатой, но не решился Дениска. И еще — что-то не позволяло ему сказать об этом: то ли стыд, то ли гордость.

И работал теперь Дениска зло, ожесточенно и мысль смаковал одну: лопату не выпустить из рук до тех пор, пока не умается вовсе и сковырнется с катушек лицом в шпалы. И не жалея сил, а задыхаясь, с удовольствием отметил горловой храп: последние силы собравши, налег на лопату, и показалось ему, что в глазах потемнело…

— Еланцев! Оглох, что ли? — перед ним стоял Архипов. — Почему самовольничаешь? Кто тебе разрешил с кухни уходить? Разгильдяй.

Лицо суровое, тяжелым взглядом так и давит к земле, руки на отлете, как у борца: сейчас схватит и сомнет. Дениска беззвучно открыл рот.

— Одна нога здесь, другая — там. Ясно? — прохрипел Архипов.

И улепетывая, услышал Дениска, как Архипов обрушился на Патрина:

— У тебя что, совсем не варит? Пацана вконец заездил…

«Вон что, — опустошенно подумал Дениска. — Вон оно как…»

Закусил губу.

По всходнушке он поднимался медленно — покачивало пьяно, а больше всего не хотел Дениска встретиться сейчас с Ириной, а почему, и сам толком не знал. И поднимался, будто его на аркане тащили.

Ирина стояла к нему спиной — мыла чашки и не оглянулась, словно не слышала, что он вошел. Песню запела негромко, врастяжечку: «Светит незнакомая звезда…» — голос приятный.

Он без слов взял в углу топор и вышел.

За колку он взялся из упрямства, как бы наперекор Архипову, унизившему его перед Патриным, к тому же меньше всего хотелось видеть Ирину, предавшую его.

Он выбирал самые сучковатые чурки, обрушивая на них град ударов, кромсал ядреную плоть, пытаясь поглубже вогнать топор и развалить чурку надвое. Очень скоро его удары стали слабыми, и часто топор со звоном отлетал в сторону, но от этого Дениска становился только упрямее. Он беспрестанно думал о том, что должен доказать и Архипову, и Ирине, и всем монтажникам, что ни в чьей жалости и покровительстве не нуждается и может постоять за себя без посторонней помощи. «Ишь, взяли за привычку — это нельзя, сюда не пойди, — распаляя себя, размышлял Дениска. — Да что я, мальчик маленький, ребенок, что ли?»

Он так увлекся, что и не заметил, как подошел Архипов.

— Ты что, Денис, решил дров на год вперед заготовить? — опросил Архипов.

Но Дениска только глазом косанул в его сторону — продолжал размахивать топором. У него спина болела и руки, и промок он насквозь от дождя и пота, и самый был момент передохнуть, и Дениска было подумал об этом, но вспомнил свои обиды на Архипова вовремя.

— Ты чего, Денис, набычился? — потоптавшись неловко, спросил Архипов.

— А ничего, — голос Денискин свибрировал от напряжения и дерзости, охватившей его. — Ничего.

— Ну-ка, погоди молотить.

— А чего вы загнали меня сюда? — прорвало Дениску. — Чего вы за мной, как за ребенком, ходите? Я просил вас? Может, я…

— Постой, постой, — остановил его Архипов. — Послушай, что я скажу…

— Я уже слышал, — дерзко отрезал Дениска.

Но Архипова трудно было смутить.

— Не помешает и еще раз послушать, — твердо проговорил он. — Ты мне скажи, как бы ты на моем месте поступил: на кухне нужен человек? А кого я поставлю сюда? Лыкина? Или Карчуганова, Патрина? Ты же умный парень, Денис. Не ожидал я от тебя, честное слово, — Архипов вздохнул неожиданно горько, спросил поникшего Дениску: — Черноиванов не пришел со станции?

Дениска пожал плечами. Архипов вздохнул горше прежнего:

— Ты думаешь, Архипову делать нечего и он тасует, как ему вздумается. Да? — Он прямо посмотрел на Дениску. — А Архипову — хоть разорвись. И чтобы дела были сделаны и никто на тебя не обиделся. А тут еще видишь, — он указал глазами на небо, — все летит вверх тормашками. Наше за нас никто не сделает, Денис. А то, что мы сейчас делаем, нам вот так нужно. Без этого мы я к мосту приступить не сможем. Ты ж понимаешь, что прежде нам база нужна. Хочешь не хочешь, а куда денешься. Думаешь, мне эта возня приятна? — Он посмотрел тоскливо на Дениску и сам ответил: — Да нет же, но, как говорится… Понимаешь?

Дениска молчал, нечего было ему ответить Архипову, хоть тресни, все выходило так, что, как ни крути, прав прораб на все сто процентов, и он, Денис, из-за своей непосвященности и несообразительности заставляет людей ломать головы по пустякам. И так стыдно стало Дениске за свое поведение, что он даже глаза на Архипова не мог поднять и стоял как вкопанный, уперев топор в колодину.