Аметистовая вьюга - [8]

Она не успела закончить, в охотника полетел первый камень. Деревенские сбились в стаю и, подбадривая себя криками и молитвами, атаковали. Дурное дело — нехитрое.

Я думала — конец деревне. Огненных магов не зря считают безумцами. Все они в ярости теряют голову. Говорят же — не дразни Пламя. Но нет. Не Мастер Лина остановила людей, а странный охотник. Просто вытянул руку и, легко шевельнув пальцами, остановил камни. Они замерли в воздухе, а он насмешливо глядел на людей. Уже не стаю — стадо. Сухой щелчок — и камни легли на землю.

— А она кто? — спросил он доброжелательно, но от этой его доброжелательности меня пробрала дрожь. От него веяло безразличием, гарью и вишневым табаком. — Маг?

— Проводник. Ты сам хотел, чтобы я нашёл себе спутника. Эту девочку за оборотня приняли, она… интересная. Я решил стать её хозяином.

Вот тут-то и исчезли все остававшиеся у меня иллюзии. Я уже обрадовалась, решив, что охотник и маг сумеют вбить в голову молодому оборотню, похоже, впервые выбравшемуся из своих дебрей, правила мира людей. Они лишь посмеялись. Словно… Словно сказанное Лисом было в порядке вещей.

— Смотри, Лисёнок, хлебнёшь с ней горя. Не выйдет из неё слуги. Да и не нужен тебе слуга, а кто нужен — того сам пленить не сможешь, да и не захочешь, — отсмеявшись, сообщила Мастер. Я уже мысленно поблагодарила её за заступничество, но маг добавила: — Но раз уж назвал её своей, ничего не поделать. Твоё слово многого стоит, Лисёныш. Ну, по крайней мере, скучать и пакостить некогда будет. Может и выйдет чего хорошее…

Охотник тем временем потерял к нам интерес. Он оглядывал людей. По-хозяйски так оглядывал, словно хозяин припасы. Пришлось напомнить себе, что люди в пищевой цепочке стоят рядом с оборотнями, а не под ними.

— Идём, — бросил охотник, похлопывая себя по сапогу тонкой плеткой, вытащенной из-за пояса. — Идём, здесь больше нечего делать. А нам пора, и так охоту пришлось прервать из-за тебя. Позоришь нас перед людьми, Лис, позоришь…

И покачал головой. А потом глянул на меня так, что захотелось стать маленькой и незаметной. А по ободку зрачка золотые искры кружат. Растущие искры, поглощающие хищную карь его глаз, скрывающие её.

— Идём, — Лис потянул меня вслед за охотником и магом. Шаг. Ещё один. Ноги подкашиваются, и я падаю. Падаю в огонь, в листву, в осень, в небо… Падаю куда-то, а вокруг — паутина. И нить, пронзающая меня, сияет, сгорая в холодном, зимнем пламени. И смеётся кто-то. И пахнет морозом, страхом и жалостью, и жаждой, голодом. Скрипит снег, с тихим шорохом ложится на стылую землю… И поёт кто-то детским, тонким голоском нескладную песенку, слов которой я почти не разбираю… О трёх сёстрах-Вьюгах: Кровавой, Белой и Аметистовой.

Пахло прелой листвой, дымом и подгоревшей кашей. Я чихнула и открыла глаза. Под головой что-то мягкое — куртка Лиса. Левую ладонь неприятно покалывает, зудит клеймо. Я села, покрякивая, словно древняя старуха. Лис, сидевший возле костра, обернулся.

Он успел привести свои космы в относительный порядок, а ещё где-то взять сменную одежку. Рыжие волосы он заплёл в косу, кончик которой сейчас скользил по земле. Косички переплёл. На нём был кожаный охотничий костюм, ничем не украшенный и плохо скроенный. Под курткой на выпуск белая рубаха, расшитая по подолу алыми листьями. Из-под ворота выбился медальон. И откуда у него алый янтарь — один из самых дорогих самоцветов?! А кулон красивый — кленовый лист. Гномья работа, только они способны создать подобное чудо. Только вот не к месту он на шее этого рыжего бродяги-оборотня, совсем не к месту. И не на цепочке болтается, а на кожаном шнурке — позорище. Ему бы в золотую оправу, и на шейку к жене Советника… Лис потянулся и сладко зевнул.

— Давай-ка, вставай, до чего же хлипкие вы, люди. Иди-иди, поешь. С голодной Вьюгой разговаривать — смысла нет. Поешь, потом поговорим.

Я не стала отказываться. И правда, сутки, а то и больше, ничего не ела. Живот подводило от голода.

— А это кто? — я только заметила, что мы с Лисом не одни. Чуть в стороне от костра на плаще сладко спал беловолосый парень, по виду мой ровесник. Вот уж он-то — настоящий оборотень. Мне даже нюхать не надо было, чтобы определить это. Большой кот.

— А это Акир, — сообщил Лис, накладывая в помятую миску горелую кашу. — Оборотень. Тот самый, на которого ты так неудачно поохотилась. Мне поручили присмотреть за ним, а то ведь, и правда, вина моя, что он человечину попробовал. Теперь мне и отвечать.

Он протянул мне миску, чуть подвигаясь, освобождая место на коряге. Я, подумав, села на землю, подальше…

— Глупая… — произнёс Лис, усмехнувшись. — Вот уж глупая… Теперь-то чего шугаешься? В каком-то из миров говорили, что поезд ушёл — не догнать.

— Поезд? — уцепилась я за незнакомое слово.

— Карета такая… — пояснил Лис, почему-то поморщившись. — Ты ешь, давай, а то остынет.

Горькая каша в рот не лезла. А ещё что-то меня беспокоило. Что-то было не так со мной. Я было списала ощущение неправильности на отсутствие левой перчатки, но…

Миска полетела на землю. Я ухватилась за горло, щупая, оттягивая, пытаясь сорвать…

— Не выйдет, — жестко. — И не думай, что сейчас вот убьёшь меня, и освободишься. В могилу за мной пошла бы, если бы в твоих силах мне навредить было. А ты слушай-слушай, Вьюга, и не пытайся снять, на пять десятилетий моя ты. Отслужишь верно — отпущу.