Американский поцелуй - [61]

— Знаю, — мужчина сидел неподвижно. — Я тебя знаю.

Джеймс посмотрел на потолок, на застывшие стулья наверху.

— Как ты сюда попал? Патрик тебя пригласил?

— Это не то, что ты хотел бы спросить, — отрезали зубы.

У Джеймса перехватило дыхание.

— Ты хочешь узнать, что делать, — пояснил Благопристойный Джон.

Джеймс огляделся, уверился, что они одни.

— С чем?

Благопристойный Джон улыбнулся.

Джеймс подошел поближе. Раньше он не осмеливался заглянуть гитаристу в лицо, но сегодня правила не действовали, он чувствовал себя крестьянином, пришедшим к пифии.

— Это она? — прошептал Джеймс. — Это о ней и обо мне ты… поешь песни?

В отдалении слышались переборы гитаристок из «Больших грязнуль». Затем взрыв и тишина. Джеймс обернулся к двери. Звуки доносились со стороны Форума. Слышались крики и топот ног.

— Что случилось? — громко спросил Джеймс.

— Сходи посмотри, — посоветовал Благопристойный Джон.

Джеймс похлопал себя по карманам. Он направился к двери, остановился и оглянулся. Благопристойный Джон приложил палец к губам, указывая в сторону Форума.

— Иди посмотри, — повторил он.

К тому времени как Джеймс добрался до Форума, скинхеды наводнили танцпол. Их было более сотни: дети с кольцами в носу, девушки с выщипанными бровями, парни возраста Джеймса с татуировками и бритыми черепами и ботинками на толстой подошве. Полпачки стоял рядом со сценой, радостно улыбаясь. Дверь пожарного выхода была распахнута, и оттуда продолжали прибывать любители рэгги. Кеттл, Файф и Ханна кричали и приветствовали новоприбывших, а вот Ева Баумгартен нахмурилась. У нее была клаустрофобия. Фрида и «Большие грязнули» в нерешительности стояли на сцене, инструменты они отложили в сторону. Патрик Ригг перегнулся через барную стойку, ругаясь с владельцем «Минотавра». Патрик указывал на нежданных панков. Владелец только пожимал плечами и всплескивал руками. Патрик пнул стойку и разбил стекло вдребезги. Тем временем Полпачки заперся в кабинке диджея и закрутил пластинку. На танцполе образовалась куча мала. Сара Вольф, которая умела танцевать только танго, быстро ретировалась. Джеймс стоял на краю толчеи, наблюдая за рукопашной схваткой. Было одиннадцать тридцать.

— Они штурмуют Бастилию, — произнес Дуглас Керчек, подойдя к Джеймсу.

Джеймс кивнул, а потом похолодел. В двадцати футах от него, в юбке, коричневых кожаных сапогах и белой ковбойской рубашке с блестками была Ралли. Она подпрыгивала и смеялась в самой толчее, и по тому, как она толкала мужчин вокруг и как они пихали ее, Джеймс догадался, что ее принесло нежданным приливом скинхедов. Это огорчило Джеймса, теперь Ралли казалась чуждой и недосягаемой. Через несколько секунд Ралли заметила Джеймса. Она закричала, продираясь сквозь толпу и почти задушила его в объятиях.

— Ты здесь! — прокричала она.

Джеймс отстранился, но руку не отпустил. От Ралли пахло амаретто, но пьяна она не была.

— Я-я здесь, — признался Джеймс.

— С Новым годом! — перевела дыхание Ралли. — Потанцуй со мной.

— Хмм. Я, хмм, не думаю…

— Ты танцуешь со мной. — Ралли впихнула Джеймса в беснующуюся толпу. Она вырвалась и, смеясь, наблюдала, как он пробирается среди тел, выталкивала обратно, когда он приближался к ней. Джеймс бился как мог, стараясь перенять настрой парней и девушек вокруг, стремясь остаться рядом с Ралли. Музыка играла в бешеном ритме до полуночи, когда внезапно ее прервала приятная мелодия. Будто сговорившись, скинхеды поклонились друг другу, как дебютанты или галантные кавалеры, и встали в пары. Ралли нашла Джеймса, сделала реверанс и взяла его за руки.

— Ух ты! — вырвалось у Джеймса.

— Это Долли Партон, — объяснила Ралли. — «Вот ты и вернулся». Чур я веду.

Джеймс путался в ногах, краснел. Музыка была чудесной. Блестки Ралли были уродливы.

«Это сумасшествие!» — думал Джеймс.

— Полпачки всегда ставит ее в полночь по пятницам, — сказала Ралли. — Это традиция «Минотавра».

Джеймс следовал за Ралли. Они вальсировали. Кругом были нары, мужчина с мужчиной, мужчина и женщина, две женщины — все они элегантно кружились. Неуклюжие движения исчезли. Некоторые были одни. На них была драная кожа и много пирсинга, но они подмигивали Джеймсу как новому собрату.

— Это невероятно, — прошептал Джеймс.

Ралли прислонилась к Джеймсу щекой. Она направляла его в танце.

— Это традиция, — ответила Ралли.

Джеймс танцевал. Он не спрашивал Ралли, где она была, не спрашивал о Патрике. Он танцевал и вдыхал аромат ее волос. Ему было приятно прижиматься к ее щеке. Симметричные выросты за ее ушами были так близко.

— Я все время думаю о тебе, — прошептал Джеймс.

— Уже полночь, — произнесла Ралли. — С Новым годом!

— Ты слышала? Я-я все время думаю о тебе.

Ралли наклонилась к Джеймсу, встретилась с ним взглядом.

— Тогда поцелуй меня, глупый. Песня почти закончилась.

Джеймс так и сделал. Отклонившись назад, он поцеловал Ралли. Это был хороший поцелуй — не блестящий, но хороший, — с прикосновением языков и сильным ударом передних зубов. Когда танец закончился, Джеймс стоял, красный от смущения, ожидая приговора.

— Ты… тоже думала обо мне? — спросил он.

Ралли взяла Джеймса за руку.

— Я хочу есть, — заявила она, — пойдем, съедим что-нибудь.