Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2 - [42]
Называть откровением нечто такое, что дошло до нас из вторых рук, письменно или устно,— противоречие в терминах и в смысле. Откровение необходимо ограничено первым сообщением, после этого оно превращается в рассказ об откровении, сделанном кому-то; и хотя кто-то может считать себя обязанным в него верить, это откровение не обязательно для меня, ибо оно не было сделано мне, я знаю о нем со слов другого. Когда Моисей сказал сынам Израиля, что получил две скрижали с заповедями из рук бога, они не обязаны были верить ему, ибо у них не было никакого тому подтверждения, кроме его слов; а у меня нет иного подтверждения, кроме слов некоторых историков. Заповеди не содержат в себе никаких доказательств их божественности. В них содержится несколько хороших нравственных предписаний, которые, однако, любой человек, имеющий права законодателя, мог бы составить сам, не обращаясь к сверхъестественному вмешательству[5].
Когда мне говорят, что Коран был написан на небесах и принесен Магомету ангелом, этот рассказ, как и первый, слишком близок к категории слухов и к авторитету из вторых рук. Сам я не видел ангела и потому имею право не верить в него.
Когда мне говорят, что женщина, именуемая девой Марией, заявила, что забеременела, не сожительствуя с мужчиной, а ее нареченный муж, Иосиф, сказал, что это сообщил ему ангел, мое право — верить им или нет; такое происшествие требует намного более сильного доказательства, чем голые слова. Но мы не имеем даже этого, ибо ни Иосиф, ни Мария сами ничего такого не писали; только другие сообщают, что они так говорили; это слух о слухе, а я не собираюсь основывать свою веру на таком свидетельстве.
Не трудно, однако, объяснить доверие, оказанное истории в том, что Иисус Христос — сын божий. Он родился, когда языческая мифология была еще в моде и пользовалась в мире доверием; мифология и подготовила людей к вере в эту историю. Почти все необыкновенные люди, жившие, когда была распространена языческая мифология, считались сыновьями кого-либо из своих богов. В то время было не ново поверить в небесное происхождение человека; убеждение в том, что боги вступают в связь с женщинами, было тогда широко распространено.
Юпитер, согласно мифологии, сожительствовал с сотнями [женщин]; поэтому упомянутая история не имела в себе ничего нового, чудесного или непристойного. Она согласовалась с мнениями, преобладавшими тогда у людей, которые называлась язычниками или мифотворцами, и только они и верили в нее.
Евреи, которые строго держались веры в одного бога и не более и всегда отвергали языческую мифологию, никогда не верили этим россказням.
Любопытно проследить, как теория так называемой христианской церкви возникла из остатков языческой мифологии. Прямое заимствование заключалось прежде всего в том, что [ее] общепризнанному основателю было приписано небесное происхождение. Последующая троица богов есть не что иное, как уменьшение прежнего множества богов, составлявшего двадцать или тридцать тысяч; статуя Марии заменила статую Дианы Эфесской; обожествление героев превратилось в канонизацию святых. Язычники имели богов на всякий случай жизни; христианские мифотворцы имеют столько же святых. Церковь так же наводнена вторыми, как пантеон первыми, а Рим — место обитания тех и других. Христианское учение еще несколько более, чем идолопоклонство древних язычников, приспособлено к целям власти и обогащения; и на долю разума и философии все еще остается уничтожить низкую ложь.
Все сказанное здесь никоим образом неприложимо, пусть даже с малейшим неуважением, к реальной личности Иисуса Христа. Он был добродетельным и привлекательным человеком. Нравственность, которую он проповедовал и практиковал, была в высшей степени благородной, и, хотя сходные нравственные системы проповедовались Конфуцием и некоторыми греческими философами за много лет до него и квакерами впоследствии, а многими добродетельными людьми во все времена, его система не была никем превзойдена.
Иисус Христос не написал ничего о себе, своем рождении, своих родителях или о чем-либо еще; ни одна строка так называемого Нового завета не написана им самим. Его история написана другими, а что касается рассказа о его воскресении и вознесении, то он является необходимым дополнением к истории о его рождении. Его жизнеописатели, приведя его в мир сверхъестественным способом, вынуждены были таким же образом и убрать его из мира, иначе рушилась бы первая часть истории о нем.
Жалкие выдумки, которыми наполнена эта вторая часть, превосходят все предшествующее. Первая часть — о чудесном зачатии — была посвящена вещам, не допускающим широкой огласки, и рассказывающие ее имеют то преимущество, что если им не верили, то не могли и опровергнуть. От них нельзя было ожидать доказательства, ибо сам предмет не принадлежал к вещам доказуемым. Ведь даже то лицо, о котором все это рассказывали, само не смогло бы это доказать.
Но воскресение мертвого и вознесение его в воздух весьма отличаются от незримого зачатия ребенка в лоне матери в смысле доказательности. Воскресение и вознесение, если предположить, что они действительно произошли, допускали публичное и зрительное доказательство по крайней мере для всего Иерусалима, как допускает такое доказательство подъем воздушного шара или солнца в полдень.
