Американские мемуары - [5]
Заваливаясь набок, я кое-как вылезаю из своего Шевроле. Пытаюсь стоять прямо. По-моему, не очень получалось, но я стоял на своем до конца.
- Я не пьян офицер.
- Пройдите по прямой приставным шагом, сэр.
Это надо было видеть. Я сдулся, я провалился, я засыпался. Два приставных шага, и я кренюсь вправо, судорожно перебираю ногами, чуть не падаю в кювет. Да… Меня одаривают браслетами, запирают мою машину, сажают на заднее сиденье чудо-воронка и везут в Городской Центр города Линден, где находится доблестное отделение местных акабов.
Дальше - совсем смутно, видимо, от волнения. Меня препроводили в комнату, где сидел симпатичный усатый мусор. Перед глазами все плывет, я дую в трубочку, любезно предоставленную усатым офицером. Не поверите, но вспоминаю Задорнова и хочу, чтобы показатель уровня алкоголя в крови зашкалил, и все доблестные американские менты охренели!
И еще качаю права. Что говорил, точно не помню, точнее, совсем не помню. Помню лишь, как меня, упирающегося и что-то кричащего насильно провожают в камеру. На следующий день офицер, который выдавал мне все вещи говорил, что я дико всех ругал, говорил, что ненавижу Америку и орал что-то про русскую душу, которую им, смиренным винтикам американского ЗОГа, никогда не понять. Но это было только завтра.
Я открыл глаза и я не понял, где я. Голову нестерпимо ломило. Глаза сухие, во рту - выгребная яма Освенцима. Надо мной - серый гладкий потолок. Все тело болит. Конечно! Я же валяюсь на какой-то пластиковой койке, ничем не укрытый. Мутно оглядываюсь: комната метра четыре на три. Койка и некое уникальное устройство из металла, совмещающее в себе унитаз и раковину, - вот и вся меблировка. Три стены глухие, а на четвертой - решетка и грязное поцарапанное стекло. За ними коридорчик. Вижу его стену.
Начинаю потихоньку вспоминать все, что со мной вчера произошло. Становится стыдно. Так как помню я совсем не все.
Подходит какой-то тип в форме, открывает окошко и просовывает мне что-то завернутое наподобие гамбургера (так и оказалось) и маленький стаканчик с кофе. Спрашиваю его: "Офицер, когда меня выпустят?". Пожимает плечами: "Скоро". Вот сволочь.
Заточил нехитрый тюремный харч. Гамбургер оказался выше всех похвал, не то что овощей, даже соусом никаким не полили - всухомятку, запивая мерзейшим кофе, который у нас разве что у хачей за 10 рублей в пластиковом стакане продается. Сижу по-турецки на койке на этой и думаю, какой же я балбес и уродец. Неудивительно, учитывая мое состояние после вчерашних возлияний. После роскошной трапезы, которая стимулировала и так похеренный желудок с кишечником, очень хочется обновить уникальное устройство в углу. Но нет! У меня всегда так. Надо найти что-нибудь, на чем концентрировать внимание и чего не допустить. Решил не обновлять это устройство. Пусть в него ниггеры срут, мне западло.
Состояние поганое, руки трясутся. Но самое главное - нет сигарет и никакого понятия о том, когда меня выпустят из этой клетки. Теперь о внешнем виде. После обысков и отъемов на мне только скам-штаны без ремня и футболка. Больше ничего. Обувь, ремень, кепку, деньги, сигареты, зажигалку, документы, может что-то еще, не помню, отняли. Гол как сокол. Хорошо хоть без браслетов.
Просыпается мой сосед, что отдыхал сном праведника в соседней камере. Начинает голосить:
- Офицер! Офицер! Выпустите меня отсюда! Что я сделал?
Так продолжается много-много тысяч миллионов минут, нет лет. Каждый звук его противного голоса режет ржавым ножом мой мозг на части. Не выдерживаю:
- Заткнись, ублюдок! Хватит голосить, никто к тебе не подойдет.
- А ты, блядь, кто такой???
- Я смотрю ты грубый очень. Подожди нас выпустят, я тебя научу как себя вести.
- Ты что ниггер? С акцентом говоришь.
- А тебе за ниггера язык вырву, ублюдок. Закрой пасть.
Никакого эффекта. Крики "Офицер! Офицер!" длились довольно долго. Начались угрозы в сторону сотрудников местного отделения и всей правоохранительной системы Соединенных Штатов. Наконец все это надоело ментам, они вошли к неспокойному товарищу с целью проведения воспитательной беседы, которая закончилась тем, что ублюдка заставили убирать все, что он по камере разбросал (видимо, гамбургер и кофе, а также имевшуюся в широком доступе туалетную бумагу), а потом нежно и трепетно приковали несколькими наручниками к кровати.
И при этом так вежливо с ним разговаривали. Ай, молодцы. Жалко стена мешала мне все это видеть. Дело свое менты в Штатах знают. Руку не поднимут без крайней необходимости, взятки не возьмут. А если ты попал, тебя за яйца так плотно и высоко подвесят посредством годами выработанной системы наказаний, что потом выть будешь.
Если бы я читал раньше законодательную базу, то знал бы, что при задержании водителя в нетрезвом состоянии его надлежит продержать сутки в участке на нарах. Наверное, в воспитательных целях. Честно говоря, интересный ход. Все знают, как обостряется восприятие действительности с похмела, как начинаешь все обдумывать, себя винить и чайником биться об стену. Со мной тоже происходило нечто подобное. Я тоже сидел и думал. Мне не давали покоя многие вопросы:
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.